В главных ролях (ЛП)

“В лагере всех унижали одинаково, а здесь все индивидуально и срежиссировано”.

“Это всего лишь сценарий”.

“О, нет. Это Сценарий, с большой буквы! Тот самый, который ждет каждый из нас на протяжении всей своей карьеры. Я и актером-то стал только из-за надежды получить вот такой сценарий, а с ним возможность сделать на экране что-то настоящее, что-то важное, что-то такое, что, быть может, даже чуточку изменит мир”.

“У тебя достаточно опыта. Ты знаешь это.”

“И больше никто не знает. Уж точно не мой партнер по съемкам”

“Дай ему время, и до него дойдет. Он не дурак и ценит профессионализм”

Джон услышал, как открылась дверь его квартиры и вошла Гарри, мыча себе под нос какой-то мотивчик.

- Доброе утро, - сказала она, заходя в спальню и подавая ему кофе. - Я не пропустила твою традиционную паническую атаку?

Джон улыбнулся.

- Ты пришла как раз к самому началу.

- Знаешь, я тебе обычно толкаю речи на тему не волноваться и все такое, но сей раз, по-моему, у тебя и правда есть поводы для беспокойства.

- О, господи, ну спасибо, утешила!

Гарри обняла его за плечи и встретилась взглядом с его отражением в зеркале.

- Ты будешь просто великолепен. Ты и сам это знаешь. Честно.

- Не знаю, Гарри. А вдруг никто на это не купится?

- На что?

- Ну, он, я, пара…

- Почему не купится?

Джон вздохнул.

- Вот обязательно ему все время быть таким удручающе красивым?

- Ты и сам не Квазимодо, братишка.

- Я знаю, но я из тех парней, которых знакомят с мамой, а потом ими хвастаются перед всеми родственниками. А он из таких, на которых пялишься через всю комнату, пускаешь слюни и никогда не решишься подойти и заговорить.

- По-моему, в этом и был весь замысел. Джонни, кастинг не решали от балды. Мне кажется, они хотели добиться напряжения. Им не нужны были два красавчика или два своих парня. Им нужны были ты и он, - она похлопала его по плечу. - Водитель будет через час. Иди-ка ты в душ.

- Сегодня снимаем в больнице, да?

- Первая сцена в комнате ожидания.

- Похоже, он не шутил насчет съемок в хронологической последовательности.

- Ага. Все по порядку, хотя некоторые сцены на природе, возможно, придется перенести, если погода подведет.

- И с чего бы это мартовской погоде в Торонто нас подводить?

Гарри рассмеялась.

- Жду тебя в гостиной.

Час спустя Джон сидел рядом с Гарри на заднем сидении машины, которую прислала за ними студия, и смотрел, как мимо проплывают все еще темные улицы Торонто. С этим фильмом все было не так, как с теми, в которых он привык снимался, и дело было не только в его роли. Режиссер принял несколько необычное решение снимать только в подлинных локациях. Никаких павильонов. Это затрудняло логистику, но придавало сценам реалистичность, которую нельзя было сымитировать. После прогона Энг усадил их с Шерлоком рядом с собой и объяснил свое видение настроения и визуального решения фильма:

- Строго и минималистично, - сказал он. - Чтобы было видно чувство. Мало цвета. Никакого мягкого света, так что не просите, - он погрозил им пальцем. - Музыка очень тихая. Может, вообще без музыки, еще не решил. Самое главное ты и ты, - сказал он, показывая на них по очереди. - Шерлок, ты как Луна. Холодный, яркий, далекий. Очень высоко. Недосягаемый. Джон, ты как Земля. Прочный, теплый, досягаемый. А мы должны опустить луну на землю и поднять горы. Вершины и долины, как снежные шапки.

Шерлок кивнул, как если бы он абсолютно все понял. Джон тоже кивнул, но подумал при этом: “Я понятия не имею, что это все значит”.

В первые пару дней ему предстояло работать за двоих. Он играл не только Марка, но и его брата-близнеца, Джеймса, которому в больнице только что поставили диагноз “рак”. Персонаж Шерлока был врачом, а также соседом Джеймса, и их первая встреча с Марком происходит, пока Джеймс лежит в операционной. Джон снова взглянул на расписание. Три дня до Сцены. На прогоне обычно не ожидалось, что кто-то будет играть в полную силу - все просто делали пометки в сценарии, но во время Сцены члены съемочной группы обменивались озабоченными взглядами. Он чувствовал, что всех одолевали сомнения, сможет ли он сыграть сцену, когда Марк приходит домой к своему брату и видит, что тот покончил с собой, чтобы избежать медленной и мучительной смерти от рака. Именно с этой сцены и начиналась вся история, бросающая открытого, дружелюбного Марка во тьму, и ставящая Бенджамина перед непривычной для него необходимостью о ком-то заботиться. За ней следовали и иск о врачебной халатности, и семейная драма Марка, и саморазрушительное поведение Бенджамина, и все, что было потом.

Сцена. Это за нее ему платили. Это она должна была иметь эмоциональный вес, должна была казаться реальной. Тут нельзя было ни переиграть, ни недоиграть. Диалог был минимальным. Ему придется все тащить на себе: лицом, телом, всеми актерскими инструментами, бывшими в его распоряжении. Теми самыми инструментами, которыми он почти не пользовался за последние десять лет игры в коммерческом кино.

Такой сцены он ждал всю карьеру. И ему надо было играть ее на четвертый день съемок.