В глубинах пяти морей

Олег продолжает погружение, о чем напомнил сигнал от него. Он, наверное, достиг предельной глубины и движется теперь вдоль каменной стены. Вместе подходим к крайней, северной, оконечности острова и останавливаемся. Здесь волна особенно разыгралась — до меня на девятиметровую высоту долетают соленые брызги, а Олег в глубине, наверное, не чувствует волнения.

Крутой каменный лоб круто обрывающегося Серебряного утеса, как я вчера окрестил своеобразный каменный выступ, облюбовали морские ежи-эхинусы. Камень был покрыт серебристыми мерцающими иглами. Крупные, размером с добрый грейпфрут, ежи как бы испускали белое сияние.

На крутом каменном утесе, в глубине, поселились морские ежи. Среди них крупный эхинус, с его золотистой шубкой, высвеченной лампой-вспышкой, выглядит особенно живописно.

Эхинусы — представители многочисленного типа иглокожих, беспозвоночных животных. Они имеют, как и все их сородичи, радиально-симметричный известковый скелет — полый шар, на нем расположено множество игл и тонких червеобразных амбулакральных мускулистых ножек. При помощи игл и ножек ежи перемещаются по дну. С помощью ножек они дышат — очищают свою «шубку» или, наоборот, маскируются, удерживая на иглах всякую мелочь, ножками же, имеющими маленькие щипчики или присоски, они передвигают к ротовому отверстию пищу, которую собирают либо со дна, либо со своей колючей «шубки». Рот у ежей находится на нижней, брюшной стороне тела. Вчера я осторожно перевернул ежа, стало видно круглое отверстие, в которое быстренько спряталась белая коническая щепотка — своеобразные челюсти. Жевательный аппарат ежа называют аристотелевым фонарем, это довольно сложное приспособление, которое первым исследовал и описал Аристотель. «Фонарь» похож на пятигранную двустороннюю пирамиду, оканчивающуюся пятью острыми зубчиками. Ими ежи «стригут» морскую капусту я соскребают с камней растительные наросты. В этом месте меня подхватило течение, и стоило больших трудов, зацепившись одной рукой за камень, второй наводить фотоаппарат на живой ковер. Для растений и животных течение здесь наверняка благоприятно.

Чудеса подводного мира

Я стоял на мысу, волны с шумом налетали на камень, от брызг морской воды побелели его выступы. Верхушки их, прикрытые шапками мха, возвышались из лужиц. В воде и на моховой подстилке виднелись белые скорлупки округлой формы. Это были скелеты ежей, вернее, их панцири, некоторые хорошо сохранились, а от других остались лишь кусочки. Волны и чайки потрудились, одни просто выбрасывая, другие, доставая ежей из морской пучины. Птицы разбивают клювом тонкий известковый панцирь, чтобы добраться до содержимого — «икры». Она имеет своеобразный вкус и очень питательна. В Средиземном море организован промысел морских ежей, их «икра» идет в пищу, а у нас на Дальнем Востоке «икру» добытых ежей консервируют. Однако жители даже приморских районов, а тем более расположенных вдали от моря, не знают вкуса этого деликатеса. Здесь, наверное, сказываются и недостаточная информация, и необычность продукта. Признаюсь, и сам я «икру» ежей только пробовал, а в большом количестве употреблять не решился.

Интересен такой факт. Американские биологи искали ответ на вопрос, как влияет на поголовье каланов и морских ежей их количественное соотношение. Оказалось, что систематическое истребление каланов привело к значительному увеличению численности ежей, которыми питаются эти животные. Иглокожие размножались беспрепятственно, в свою очередь, уничтожая морскую капусту. Исчезали водоросли — уходила рыба, для которой подводные луга служили надежной защитой и местом вывода молоди, за рыбой уходили звери — тюлени.

На побережье Кольского полуострова каланов нет. Морские ежи — эхинусы достигают здесь в поперечнике 7-8 сантиметров, благоденствует и морская капуста. Но значит ли это, что природа в Баренцевом море в равновесии?

Обо всем этом я и размышлял, внимательно следя за страховочным концом.

Сигналю Олегу, он затих вблизи скопления ежей. Уплывать от этого места и мне вчера не хотелось. Мой друг рассказал потом, что задержавшись у колонии эхинусов, он испытал желание нырнуть поглубже, туда, где таилось неизведанное, но неумолимый фал в руках страхующего не пускал в бездну. Обсуждая впоследствии свои впечатления, мы полушутя-полусерьезно назвали Баренцево море коварным: сначала не хочет впускать в свои владения, а потом завлекает в глубину.

Но вот водолаз двинулся дальше, и я за ним. Пузыри воздуха от акваланга Олега стали перемещаться вправо, они были редкими, да и не всегда их заметишь в волнующемся море. Но «живой» конец веревки был у меня в руках, и более надежного информатора уже не требовалось. Подбирая и слегка натягивая фал, вел я водолаза по маршруту.

В многочисленных экспедициях выручал нас портативный компрессор