В глубине осени. Сборник рассказов

– Спасибо, а можно развернуть, посмотреть? – ей было любопытно.

– Даже нужно! Давайте я вам помогу, – он снял несколько листов газеты. Под ними оказался портрет Елены. Андрей рисовал его по ночам, втайне от всех, и раньше времени никому не показывал. Он изобразил её стоящей у окна в прозрачном шифоновом платье с распущенными волосами.

– Ух ты, а ведь похожа, очень даже! Талант! Вот чем тебе надо заняться, Резцов. Неплохие деньги на портретах можешь зарабатывать, – Лурье смотрел то на портрет, то на Елену. Вдруг спохватился, хлопнул себя ладонью по лбу:

– Ё моё, совсем забыл. Меня ж шеф вызывал! Всё бывай, Андрей, – Иван Степанович быстро вышел из кабинета.

– Что же, Елена Михайловна, понравился Вам портрет?

– Да, очень! Спасибо! Только почему ты вдруг перешёл на вы? Прошу, называй меня Леной.

– Это знак благодарности и уважения! Можно?..

– Что?

– Я поцелую твою руку? – он приблизился и припал к её руке.

– Смешной! Какой ты всё-таки смешной! – она провела ладонью по его густым чёрным волосам. – Совсем всё заросло и не видно ничего. Так и в душе всё зарастёт и всё забудется!

Андрей поднял голову и посмотрел в глаза Лены. Они были полны слёз. Она попыталась смахнуть их ладонью, но не успела – и две прозрачные капли почти одновременно сорвались и, чуть коснувшись щёк, упали на крахмальную ткань халата.

– Ведь ничего изменить уже нельзя! У тебя семья, дочь! Ты им нужен!

Лена достала из кармана халата сложенный листок бумаги.

– Это мой адрес и телефон. Может… когда-нибудь…

Андрей хотел было что-то сказать. Лена приложила ладонь к его губам.

– Не надо, не говори ничего и ничего не обещай, Андрюша!

Она отняла руку и нежно поцеловала его в губы.

– А теперь иди! Прощай!

Андрей попятился к двери, развернулся и выбежал из кабинета. Лена стояла у окна и видела, как он, перекинув через плечо зелёную спортивную сумку, шёл к больничным воротам. Он не оборачивался. Она больше не сдерживала слёз.

Лена отпросилась у Лурье и ушла домой пораньше. Она как будто онемела. Села в кресло и закрыла глаза. Тишина. Слышен только привычный ход настенных часов. Внезапно пустоту прорезал звонок. «Кто это?» Она никого не хотела видеть. Звонок повторился. Пришлось идти открывать. На пороге стоял Андрей.

– Ты?! – Лена беззвучно пошевелила губами. Он переступил порог и обнял её.

Поздникин прятался между домами. Видел, как Лена вернулась домой, как неожиданно появился Резцов, позвонил в дом – и Лена его пустила. Приближалась гроза. Потемнело. Редкие крупные капли дождя стали бить по листьям клёна – и вдруг дождь хлынул сплошной стеной. Поздникин пробежал по лужам через калитку к дому Лены. Он не стал звонить. Повернул ручку – дверь открылась. Стараясь не шуметь, он прошёл внутрь. Николай уже бывал здесь и знал расположение комнат. Прокрался по коридору, остановился у закрытой двери спальни. Прислушался. Тихо. Он расстегнул кобуру и достал пистолет.

Андрей и Лена спали. Андрею опять снились зелёные холмы и черепичные крыши, извилистая река, мосты, полёт. Потом он опять оказывался в поезде. Под перестук колёс разговаривал и курил в тамбуре с кавказцами. Там же девушка Галя, соседка по купе, рассказывала ему, что едет к жениху, выходит замуж, предлагала напоследок перед свадьбой развлечься. Ему стало противно, его рвало. Он стонал во сне. Остался один. Потом в тамбур пришёл покурить Алексей – «человек божий». Стояли, смеялись. Алексей вытащил зажигалку – точная копия пистолета Макаров. Андрей хотел прикурить. Вспышка. Лицо обдало жгучим ветром.

Пустыня. Темень. Ночь…

«Би-ба-бо… би-ба-бо… би-ба-бо…»

5. Лица

Семейный альбом

Время топчется на месте, иногда ползёт еле-еле, переходя на ускоренный шаг, а то вдруг начинает ударять в иноходь или галоп. Как ни крути, оно неизбежно движется, а стало быть, уходит, исчезает для меня и вместе со мной, подчиняясь хоть и относительному, но железному закону. (Вот и я как-то незаметно прожил свои шестьдесят два года.)

В молодости нет ни времени, ни желания оглядываться назад. Молодость стремительна, легкомысленна, кажется, что впереди если не вечность, то бесконечность дней и лет. Приближение неизбежного конца само по себе не страшно, но я боюсь, что вместе со мной растворятся в небытии судьбы и лица моих близких: прадедов, дедов, родителей, друзей – словом, мои корни.

Так возникла мысль – написать «Семейный альбом». В нём, как в обычном альбоме семейных фотографий, могут быть на одной странице прадеды и правнуки, выпадать не вставленные в уголки фотографии далекого прошлого и сегодняшние, забытые события, даты, лица.

Это не парадные портреты, а скорее эскизы, наброски. Эти короткие записки – лишь слабая мимолётная тень, оставленная родными людьми в моей памяти.

И ещё мне хочется, чтобы «перелистали» этот альбом те, кто так тоскует по «твёрдой сталинской руке», чтобы пошатнулась в них уверенность в том, что рука эта не коснётся их самих, их родителей, их мужей, жён и детей.

Патриарх