В глубине тебя

— Да нет, просто… у меня в тот день, возможно, не получится… — гляжу сурово на Каро.

— Жаль. А то я тебе уже сопродюсера нашел… Если не спрыгнет.

Кажется, Каро пытается делать Симону какие-то страшные знаки, которые тот игнорирует и продолжает:

— Знакомая одна. Бывшая…

Блин, надеюсь, не бывшая жена?..

— бывшая пациентка с бордерлайном. Утверждала, что является жертвой домашнего насилия.

— Да? — и удивляюсь, и пугаюсь я и зыркаю на Каро. — А когда оба свидетеля — «девочки» — то это…

— … то это Берлин, детка, — смеется Симон. — Но вообще-то она пока еще мужчина и в том браке жила, как мужчина.

Лучше б он тогда бывшую жену пригласил, ей Богу…

— Какой кошмар, так ее… его правда избила… или…

— …жена — так он, то есть, она говорит. Говорил. Однако, как я уже сказал, у него… у нее бордерлайн, а на сеансах он… она вела себя довольно противоречиво.

— Так а может в натуре это он — жену… — не могу назвать это что-то с чем-то «ею». Вон, и Симон тоже путается.

— Его… ее жена вроде говорит, что сама в порядке. А она… он… пациент…ка настойчиво сравнивала их с женой с Джонни Деппом и Эмбер Херд. Как бы там ни было, мысль о том, что он якобы не сумел постоять за себя, некогда повергла его в тяжелейший кризис.

— Воображаю, — только и нахожусь что соврать я.

— Смею заверить, лечение прошло успешно. Он даже вернулся в работу.

И спросить боюсь, кем работает.

— Он разрешил рассказать тебе о себе. В конце концов, надо же вам хоть немного узнать друг друга.

— Да, действительно… — «соглашаюсь» я для вида, а сама думаю, что не горю желанием от слова «совсем».

— Конечно, ты можешь отказаться, — не без некоторой задумчивости рассуждает Симон, дожевывая. — Я понимаю, что все это довольно странно… и у меня чрезвычайно мало абсолютно «обыкновенных» знакомых. Я пойму и не обижусь, если ты в качестве свидетеля предложишь мне кого-нибудь из твоих.

Да было б кого предлагать…

— Кроме того я же говорю — я не уверен, что он вообще придет. Мало ли — «бордер», сама понимаешь.

Да понимаю, как же не понять. И постараюсь не расстроиться.

— Кстати, сколько у нас на данный момент не отказавшихся приглашенных?

На этом его вопросе мы с обсуждения моего наклевывающегося «сопродюсера» переключаемся на другие организационные вопросы предстоящего микро-веддинга.

Когда, наконец, съедены все принесенные бэйглы, Симон рутинированно, но сердечно чмокает нас с Каро по очереди в обе щеки:

— Чао, девочки. У меня симпозиум.

— Сейчас? — спрашиваем мы в один голос.

— Да. Онлайн в клинике. Я хостую.

И отчаливает.

Для Каро разоблачение ее глючных выдумок, как с гуся вода.

— Значит, все-таки придешь на микро-веддинг? — только и говорит она и смотрит на меня с нескрываемой насмешкой и даже лукавоством. Будто как раз не я ее — она меня на чем-то поймала. — Да, это была проверка. Я тебе говорила: необходимо освободиться от него. Ты думаешь, ты с ним свободна — но что чуть было не заставило тебя не прийти ко мне на свадьбу, которую ты сама спланировала «от и до»? Почему тебя абсолютно устраивает этот… эм-м-м… необычный, да что там — глючный свидетель, предложенный Симоном?

— Ну, может, не «абсолютно» — и все же любой глюк лучше, чем свидетель-Рик, — признаюсь.

— Я так и знала. Значит, ты его боишься. Подсознательно. Боишься, что опять не сможешь сказать ему «нет», когда увидишь. А уж он-то тебе точно не скажет.

— Ладно, Каро, мне работать надо, — говорю, решительно снимаясь с лавочки. — Все нормально. Я за себя отвечаю, он — за себя.

А про себя снова думаю, что его вообще-то давно не было. Наверно, смайлики подействовали. Скорее всего, проблема самоликвидировалась.

Каро поднимается вместе со мной, но в этот момент лицо ее болезненно искажается, она складывается пополам, хватается одной рукой за живот, другой — за лавочку и издает негромкое, но мучительное: «А-а-а…». После этого опускается обратно на лавочку, закатывает глаза и, скрючившись, впивается в лавочку ногтями.

У меня не прошел отходняк после ее «проверок», поэтому соображаю я не сразу. Когда включается соображалка, первой мыслью в меня вламываются ее недавние «спазмы». Таким образом проходит несколько секунд, пока до меня, наконец, доходит, что это такое…

Прихожу в себя уже в скорой — но кто же нас с ней туда запихнул? Кажется, это сделала я. И меня к ней подсадили — как мне это удалось?.. Ни черта не помню.

Мне задают вопросы: на каком «мы» сроке, представлялись ли уже в клинике, в которой «собираемся» рожать, про регулярные осмотры и анализы у гинеколога, про наличие каких-нибудь особенностей, отклонений…

До меня доходит: меня приняли за «вторую» мамашу. Эт Берлин, детка… Не спешу разуверять их — только без передыха набираю Симона, пока, наконец, не умудряюсь снять его с симпозиума.

Каро корчится в схватках, то и дело хватая за руки склонившихся над ней медработников. У нее галлюцинации. Она видит их — и не видит их. Видит не их, а кого-то другого. Она не понимает, где она и что с ней.