В глухом углу

— Нет, это дешево, Игорек, а потом ты же высылал мне.

— Значит, деньги, которые я посылал, ты на меня же потратила, да еще добавила солидную толику своих?

Она опять испугалась, что он рассердится. Она помнила прежнего Игоря — тот не был капризным и привередливым, но раздражался, если она поступала не так, как сама же его обучала.

— Да нет же, Игорек, я не очень потратилась.

Он покачивал головой, разглядывая подарки. В комнату ворвался Вася. Еще с порога он крикнул:

— Порядок, Игорь! Можешь спокойно принимать маму!

Он сказал, что Игорю дали отпуск на три дня. Маму поселят в одну из женских комнат — гостиницы нет. Игорь проводил Васю в коридор и попросил:

— Одолжи пятьдесят рублей, надо маму угостить!

— Бери сто. Понадобится, еще достанем. Не жилься в расходах.

Игорь повел маму в столовую. Она привезла много вкусных вещей собственного изготовления и купленных в столичных магазинах, но Игорю не хотелось пробовать без товарищей. Он все больше казался матери новым и неожиданным. Подросток превратился в юношу, он и прежде походил на умершего отца, теперь сходство стало полнее. Игорь широко шагал, в Москве они прогуливались в ногу, здесь Суворина не могла попасть в его шаг. В столовой Игорь набрал столько блюд, что Суворина испугалась — как все это съесть? Аппетит у Игоря всегда был плохонький, без просьб он и пирожного не съедал. Но юноша, сидевший напротив Сувориной, легко расправился с тарелкой борща, умял гуляш с гречневой кашей, добавил рисовый пудинг и запил все это компотом. А хлеба Игорек съел столько, сколько в Москве не съедал за неделю. Суворина не знала, что это первое пиршество Игоря за последние два месяца, она подумала, что сын всегда так наедается. Хороший аппетит свидетельствовал о силе, Суворина растрогалась. Сын подозрительно посмотрел на ее заблестевшие глаза.

— Мама, не плачь! — предупредил он. Она осторожно вытерла платочком глаза.

— Больше не буду, не обращай внимания.

На улице она попросила:

— Покажи, где вы работаете? Ужасно хочется ознакомиться со строительными объектами, где ты перевыполняешь задания.

Он нахмурился:

— Почему перевыполняю? Обычный строитель, как многие другие…

Она не поняла внезапной сухости в его голосе.

— Не скромничай, Игорек. Я знаю, ты среди первых. Помнишь свое обещание: «Ты услышишь обо мне из газет, мама!»

Он ответил почти весело:

— Никто обо мне не пишет в газетах. Говорю тебе, средненький рабочий. Лучше походим по поселку.

Поселок со всеми его домами, фонарями, снеговыми валами и сугробами легко было осмотреть за полчаса. Выйдя к лесу, Игорь сказал:

— Можем побродить по тайге. Но без валенок ты увязнешь. Идем искать валенки и полушубок.

Суворина вспомнила, что Игорь ночь работал, сейчас ему надо соснуть, в лес успеется и завтра. Игорь не хотел валяться в кровати, когда рядом с ним мама. Она не уступила, и он без большой охоты повернул в барак.

В комнате Суворина распорядилась:

— Раздевайся и в постель, а я посижу около.

Игорь любил, чтобы мать сидела возле его постели, в последнюю ночь, проведенную в Москве, он заснул, положив ее руку под щеку. Суворина погладила волосы сына, он отвел ее руку. Он успел отвыкнуть от ласк.

— Как московские соседи — здоровы?

— Все здоровы. Передают тебе приветы.

— Спасибо, — сказал он, и опять они молчали. Потом она попросила:

— Игорек, расскажи о себе…

— Не о чем говорить… Работаю и все! Хватит об этом.

Но если он изменился, то и она держалась по-иному. В Москве она не упорствовала, если он от чего-либо отказывался. Он ожидал, что мать замолчит или переведет разговор на другое. Она ласково сказала:

— Нет, Игорек, не хватит. Ты не писал, я ничего о тебе не знаю.

— Я предупреждал, что писать не буду, — напомнил он.

— Да, предупреждал. Но ты ведь не собираешься просто выпасть из моей жизни, правда? Другие пока о тебе молчат, а меня интересует, как же сложилось твое существование? Трудно тебе пришлось? Удалось ли добиться, чего хотел?

Он откинул голову на подушке, смотрел вверх. Он знал, что теперь нужно говорить все, как ни тяжело.

— Я солгал, что никто обо мне не пишет. Обо мне писали в местной газете. Можешь прочитать, если интересуешься.

Во внутреннем кармане телогрейки хранилась скрываемая ото всех злополучная газета с заметкой Мухина. Игорь протянул ее матери, рука его дрожала. Он знал, что мать радостно ухватится, будет жадно и нетерпеливо читать, внимательно и стремительно, как только она одна умеет. Она восторженно вопьется глазами в заметку, радость ее погаснет, появятся недоумение и ужас. Она верит в него — какой удар будет нанесен ее вере! Он должен нанести этот удар, больше лгать нельзя!

Суворина не торопилась разворачивать газету. Лицо ее было суховато и настороженно — ни восторженности, ни умиления. Она на секунду прикрыла веки. И когда она снова взглянула на сына, он вдруг со смятением понял, что именно этого она и ждала — не хвалебной статьи, а осуждения. Игорь облизнул пересохшие губы. Суворина улыбнулась — никогда он не замечал у матери такой странной, доброй и усталой улыбки.

— Глупый! — сказала она. — И это тебя мучает?