В году 1238 от Рождества Христова

Воины с воодушевлением восприняли слова своего тысячника. Ведь он фактически отдавал им и свою часть добычи, исключая только четверть положенную Джихангиру. Ну, эту четверть он подарить никак не мог, то было святое. А в остальном, Мансуру не нужна была эта добыча, он всего лишь жаждал расквитаться с коназом, унизить его. То, что Мансура явно стало «заносить», про себя отметил Алтан, его надежда, что он будет столь же несдержан в бою, все более крепла.

Мансур же хоть и горячился, но в то же время хитрил, лукавил, явно вводя своих воинов в заблуждение. Из рассказов пленных он отлично знал, что село не богатое и большой добычи там никак не взять. Да и насчет нежных цапель и жирных уток, он намеренно преувеличивал их число. Первому статусу в Киверичах соответствует всего одна – старшая дочь местного шамана, а второму жена того же шамана, несколько женщин из прислужниц коназа и опять же шамана и в какой-то степени жена и дочери старшего смерда, которого орысы зовут старостой. А вот насчет невесты коназа, младшей дочери шамана, Мансур не лукавил, но он строго настрого запретил ее трогать кому либо, эта молодая цапля-утка должна достаться только ему.

Мансуру крайне важна была эта победа, и он делал все, чтобы вдохновить своих воинов. Сам же он рассчитывал после битвы «отдохнуть» не на мосластых смердках, а на нежном пупе невесты своего врага, а может и ее сестры. Ведь они обе являлись, он это узнавал, девственницами…

Тем временем на Сити, наконец, были собраны некоторые запасы продовольствия и фуража. Войско Бурундая выстроилось в походный порядок и выступило в сторону Торжка. Сотня за сотней, тысяча за тысячей, тумен за туменом шли мимо груды тел из тысяч русских воинов, лежащих на льду Сити. Их никто не убирал, и им предстояло вместе с растаявшим льдом быть погребенными в реку, несущую свои воды в великую Волгу.

8

Киверичи готовились к возможному нападению. Тому способствовало, что село с двух сторон обступал густой лес, с третьей подходила дорога по краю болотистого перелеска. Ну, а с четвертой, тыльной стороны подступало почти непроходимое болото с узкой гатью на болотный остров. Это позволяло особенно зимой и ранней весной организовать довольно эффективную оборону, прежде всего против конного противника. Первым делом начали сооружать бревенчатое ограждение – тын, со стороны дороги. Благодаря этому тыну с большой долей вероятности можно было предположить, что татары будут вынуждены спешиться, чтобы штурмовать заграждение, и одновременно частью сил осуществлять обходные маневры. Но со стороны перелеска обойти село можно было, только зная проход в той топи. А с другой была узкая просека в лесу, которая выходила на овраг, который тоже на лошади не преодолеть и не обойти из-за глубокого снега. Правда овраг не очень широк, и пешему его перейти не трудно. Потому Милован распорядился дно оврага утыкать острыми кольями и замаскировать их снегом, превратив его в большую «волчью яму», а на краю со стороны села занять оборону полутора десяткам лучников.

В то же время со всех окрестных деревень в Киверичи собирались мужчины способные носить оружие. Немало и сбегов выразили желание биться с татарами. Вслед за мужиками в Киверичи потянулись и их семьи – женщины, дети, старики, надеясь, что в большом княжьем селе им будет безопаснее, чем в их маленьких деревеньках. К тому же за Милованом уже закрепилась слава воина сражавшегося с татарами и сумевшего со своими оружниками уйти от них. И это тогда, когда ото всюду приходили известия и слухи, что ни один из официальных князей не смог дать достойного отпора жестоким пришельцам.

Наплыв людей в село, многие из которых, те же сбеги, пришли почти безо всего, в чем успели из дому убежать… Лишние рты сразу напрягли ситуацию с едой. Отцу Амвросию и деревенскому старосте пришлось немало поломать голову, чтобы распределить на постой и прокормить в первую очередь сбегов. Миловану этим заниматься было некогда. Они со Жданом целиком погрузились в ратные приготовления. Для прокорма сбегов и создания продовольственных запасов на «болотном острове» пришлось произвести частичный забой скота в княжеском и церковном стаде. У смердов в лучшем случае имелось по одной дойной корове и по нескольку овец и куриц – их неволить не стали. Тех же сбегов направили на неубранные или плохо убранные поля, где под снегом оставались лук и морковь. Впрочем, этим «собирательством» в основном занимались женщины и дети. Молодые мужики, куда с большим увлечением шли обучаться ратному делу. Привезенные оружниками татарские сабли и луки служили учебным оружием. Из сельской кузни день и ночь слышались удары молотов. Здесь посменно трудились и местные кузнецы и владевшие этим ремеслом сбеги. Они ковали клинки для мечей, наконечники для стрел, копий и рогатин.