В годы большой войны

Правда, как ни пыталась германская контрразведка сохранить в тайне массовые аресты, скрыть этого не удалось. В сентябре с другой «сторожевой заставы» пришло тревожное сообщение:

«В Берлине органами гестапо раскрыта большая подпольная группа. Предположительно, она была связана с советской разведкой. Аресты продолжаются».

В следующий радиосеанс туда ушло распоряжение:

«Непрестанно информируйте о провале берлинской группы. Примите меры для установления масштабов и причин арестов».

Ответа на телеграмму не было — нового ничего не узнали.

Григорий не сразу посвятил Курта Вольфганга в печальные события. Молчал об угрозе, нависшей над Альтой. Хотелось повременить, может, все обойдется. Ведь прошлой осенью связь тоже обрывалась. Ее удалось восстановить…

Только после того как пришла радиограмма, Григорий сказал Вольфгангу:

— В Берлине происходит что-то непонятное, — и показал радиограмму.

Вольфганг нахмурился. Стиснул рукой подбородок, как всегда это делал в большом раздумье. Хотелось сразу узнать об Альте, но он сдержался. Только спросил:

— Ариец тоже не дает о себе знать?

— Нет…

— А другие группы?

— Не отвечают…

— Я предлагаю послать туда Альберта Хёсслера. Иного пути не вижу…

Альберта отправили одного, снабдив передатчиком. Парашютиста сбросили в Восточной Пруссии в районе Остерроде. Полагали, что оттуда легче пересечь старую немецкую границу, тем более с таким огнеопасным грузом, как передатчик. Задание одно — установить связь с Альтой. Если не удастся — выйти на Рудольфа фон Шелиа и вместо Альты передавать его информацию…

Альберт Хёсслер, участник испанской войны в прошлом, подпольщик-антифашист, был тяжело ранен в боях под Мадридом. Его удалось эвакуировать. Он долго лечился в Челябинске, потом работал на тракторном заводе, женился, но, едва началась большая война, уехал в Москву. Просил направить на любую работу, поближе к фронту… Сказали — ждите!

Курт Вольфганг знал Альберта. Когда возник вопрос о посылке связного в Германию, Курт сразу назвал Альберта: он хорошо знает Германию, человек опытный, умеющий ориентироваться в любой обстановке. Хёсслер улетел в форме немецкого ефрейтора, под видом фронтовика, получившего отпуск после ранения. Старые раны, полученные в Испании, могли подтвердить эту версию. До этого он носил форму советского офицера.

До наших дней сохранились письма Альберта к его жене Клавдии, молодому хирургу. Она в это время тоже была на фронте. В письмах слова любви перемежались с глубокими раздумьями о причастности своей к судьбам мира.

«Моя дорогая, любимая! — писал он. — Не обижайся, что политика занимает большое место в моих письмах и так мало — личные дела… Я очень страдаю от нападения фашистов на Советский Союз, потому что я, как немец, чувствую себя ответственным за каждое их преступление. На конгрессе Коминтерна Димитров учил нас, что коммунисты всех стран ответственны за то, что происходит в их собственных странах. Понятно, почему мы с таким нетерпением рвемся на фронт!»

«Ах, Клавдия, как я тоскую о тебе! Когда-то мы встретимся? Задавать такой вопрос — значит задавать два других: когда мы победим и доживем ли мы до победы. Но будь уверена, что ты скорее станешь вдовой героя, чем женой труса…»

И последние строки, торопливо написанные перед отлетом:

«Сегодня утром мне сообщили, чтобы я был готов к отъезду. Подробностей я еще не знаю, а если бы и знал, конечно, не мог бы тебе ничего сообщить. Одно ясно — обратной дороги нет. Теперь только вперед! Когда ты получишь это письмо, я буду уже в пути».

Альберт Хёсслер улетел на боевое задание в тыл врага. С задания он не вернулся.

Единственная радиограмма, поступившая от Хёсслера, подтверждала, что приземление парашютиста прошло нормально, удалось установить первые связи в ближайшие дни приступает к выполнению основного задания…