В годы большой войны

3

Криминальный советник Гиринг не знал о событиях, разыгравшихся в ставке Гитлера после того, как Кейтель получил папку с захваченными документами. Гиринг не знал об истерических криках Гитлера и растерянных оправданиях Гиммлера, об услужливом поддакивании Кейтеля… Но все это отразилось на криминальном советнике. Гиммлер снова вызвал его для доклада, снова грозил концлагерем, если тот не примет надлежащих мер, если то, если другое…

В душе Гиринга сливались два чувства — тщеславие и страх. Его бросало то в жар, то в холод. Криминальный советник считал, что сделал большое дело, захватив документы «пианиста». За это его похвалили, обещали награды… Он был счастлив и горд, а теперь ему снова грозят концлагерем. Казалось бы, чего робеть человеку, приговоренному к неизбежному концу тяжелым и прогрессирующим недугом. Но Гиринг боялся. Кто-кто, а он-то знал, что жить в концлагере куда страшнее, чем умирать от иссушающей болезни…

Оперативную группу по расследованию антифашистских действий подкрепили новыми людьми, привлекли новых специалистов. Это были, прежде всего, криминальные советники полиции Копкоф, Панцигер и Паннвиц, люди многоопытные, не уступавшие в искусстве гауптштурмфюреру Гирингу. Для общего руководства Гитлер приказал создать особый штаб, облеченный неограниченной властью. В него вошли начальник абвера адмирал Канарис, начальник его контрразведки генерал фон Бентивеньи, генерал Тиле, руководитель отдела дешифровки из функ-абвера, начальник гестапо Мюллер и еще Вальтер фон Шелленберг, который возглавлял иностранную разведку в управлении имперской безопасности. В орбиту деятельности объединенного штаба входили собственно Германия, оккупированные и союзные страны Европы, а также нейтральная Швейцария, работа в которой была осложнена многими обстоятельствами.

Контроль, наблюдение, а стало быть, и полную ответственность за исполнение приказа Гитлер возложил на рейхсфюрера Гиммлера. В борьбу вступала тяжелая артиллерия главных калибров нацистской Германии…

Теперь центр тяжести операции по борьбе с советскими разведчиками переместился в функ-абвер, в отдел дешифровки перехваченных радиограмм. Над непонятными радиограммами трудились десятки специалистов, привлекали математиков, филологов, знавших в совершенстве иностранные языки. Они корпели часами, работали до головной боли, и все без толку. Шифры не поддавались.

Выяснилось, что каждый имел свой шифр, совсем не похожий на те, которыми пользовались другие «пианисты». Они постоянно меняли позывные — в эфир выходили то «Пэ-Тэ-Икс», то «Ка-Эл-Эс», то слышались какие-то иные трехзначные сочетания букв, которыми радисты пользовались тоже по определенной и нераскрываемой системе.

Полицейский криминалист Карл Гиринг ходил будто по острию ножа, не зная, где судьба вознесет его, где сбросит в пропасть. Он понятия не имел о принципах дешифровки, но чувствовал, что надо делать. Прежде всего нужно собрать вместе все, что удалось подслушать и записать станциям перехвата. Начал это делать по собственной инициативе и пришел в ужас, когда узнал, что радиограммы, перехваченные еще год назад… уничтожены. Их долго хранили, а потом выбросили как ненужный хлам, как макулатуру. Этого еще недоставало!

А генерал Тиле из функ-абвера уже сам требовал доставить ему старые радиоперехваты. Для него они были сырьем, может быть, даже пустой породой, из которой его ученые-старатели попробуют добывать золотые крупицы. Он начинал покрикивать на криминального советника, будто Карл Гиринг сам занимался радиоперехватами. Но что он мог сделать? Куда Гиринг ни посылал своих людей, те возвращались с пустыми руками, а на станциях радиоперехвата архивы хранили тоже всего-навсего три месяца… Только случайно в Гетеборге обнаружили двенадцать радиограмм, остальные использовали на обертку или превратили в туалетную бумагу… На острове Лангеланн в Дании вообще ничего не оказалось. Кто-то вспомнил, что старые копии отправили в Штутгарт в школу дешифровальщиков для практики курсантам, для демонстрации радиограмм, недоступных расшифровке. Конечно, бросились в Штутгарт и там нашли еще несколько листков, испещренных пятизначными группами цифр.

В Ганновере вообще ничего не нашли, и только на станции радиоперехвата в Кранце гестаповцам сопутствовала хоть какая-то удача. Начальник станции сказал, что в подвале среди мешков с бумажной макулатурой, возможно, кое-что сохранилось. Агенты гестапо копались в мешках, как мусорщики. После долгих поисков они все же нашли около трехсот нерасшифрованных депеш. Конечно, это была малая доля того, что когда-то было записано при радиоперехвате, но триста телеграмм уже что-то значили…