В годы большой войны

И еще одно — проникнуть в руководство Сопротивления, обезглавить и уничтожить его. Успех и того и другого зависел от одного условия: русские не должны знать, что их подпольная сеть разгромлена.

Одною не могли предвидеть гестаповцы — радист «Профессор», согласившись под пытками продолжать передачи в Москву, в первый же сеанс дал сигнал о своем провале, что значило — его информация передается под диктовку противника…

Но Питер Грамм об этом ничего не знал. Ни о планах противника, ни о том, что произошло с радистом, захваченным командой Гиринга.

Питера привезли в тюрьму, обыскали, прощупали по сантиметру его одежду — искали ампулы с ядом, чтобы предупредить самоубийство. При арестованном ничего не нашли — ни яда, ни оружия. Вел он себя спокойно, и это настораживало Гиринга. Но под невозмутимым спокойствием в душе Грамма таилась тревога. Что делать? Питер не мог понять одного — почему гестаповцы вели себя так осторожно? Он перебирал в мыслях события последних недель и все больше убеждался: это неспроста. Виктор рассказывал, что перед арестом его сестры подосланные к ней подозрительные субъекты убеждали Анну познакомить их с коммерсантами… А эта история с техническими алмазами!.. Почему и сейчас так сдержанно ведут себя гестаповцы, тот же Гиринг, когда подпольщики уже в его руках? Даже на допросе в тюрьме Гиринг предложил ему кофе с коньяком, пытаясь вызвать на доверительные разговоры о каких-то сущих пустяках. Пока он ни словом не обмолвился о деле… Что бы это могло значить?.. Что они затевают? Несомненно, команде Гиринга удалось захватить многих подпольщиков, но об этом не говорят. В Берлине аресты начались две недели назад. Почему? Питера продолжали терзать эти неотвязные мысли.

Все стало понятнее, когда арестованного увезли из тюрьмы и доставили в отделение гестапо. Его провели на четвертый этаж. Здесь помещалась команда Гиринга. Питер не знал, что сюда на допросы прилетел начальник имперского управления гестапо Мюллер. Был здесь и начальник главного следственного отдела гестапо, розовощекий и круглолицый Гейнц Паннвиц, тоже из Берлина.

Допрос вел Гиринг. Питер отлично понимал, что начинается разговор, от которого будет зависеть многое. Надо сделать так, чтобы побольше говорил этот человек с лицом покойника, выиграть время и слушать.

Гиринг прочитал список арестованных подпольщиков, но многих здесь не было, в том числе и Дюрера, — значит, гестаповцы не смогли уничтожить подполье, а может быть, о других и не знают… Карл Гиринг будто прочитал мысли Питера.

— Это те, кто уже арестован, — сказал Гиринг. — Остальных можем взять в любую минуту… Как видите, — продолжал криминальный советник, — мы не нуждаемся в ваших показаниях, чтобы ликвидировать вашу сеть. Управимся и без вас. Нас это не интересует… Скажу больше — ваши передатчики, шифр и радисты теперь работают на нас.

— Что же вы от меня хотите? — как можно равнодушнее спросил Питер. Он ждал — сейчас раскроется главное…

— То, ради чего мы вас пригласили, одинаково важно для нас и для вас… Речь идет о том, чтобы добиться мира между Германией и Россией. Надо положить конец этой войне… Вы должны знать — мы устанавливаем контакты с Москвой и пока дело идет успешно. Но вы могли бы содействовать заключению мира между нашими странами…

«Эге!.. Наконец-то кое-что проясняется!.. С каких пор гестапо стало заниматься дипломатическими делами», — подумал Питер. Он молчал, и сидевшие за столом ждали его ответа.

Молчание затягивалось…

Питер так и не ответил на предложение Гиринга. Не сказал ни «да», ни «нет»…

— Это так неожиданно, — произнес он. — Надо подумать…

Гиринг не стал добиваться немедленного согласия. Пусть думает. Важно, что сразу не отказался. Его можно будет обломать…

Был четвертый час ночи, когда закончили допрос Грамма. Ему снова надели наручники и посадили в отдельную комнату с тяжелой дверью, обшитой листами железа.

Начальник имперской тайной полиции Мюллер на другой день вернулся в Берлин. В отчете о поездке Мюллер писал:

«Арестованные разведчики представляют для нас несомненный интерес. Первые допросы указывают, что весь предыдущий опыт, приобретенный нами на Западе, становится для нас почти бесполезным. По-видимому, русские провели колоссальную работу, создавая свою разведывательную сеть, использовав указания своих экспертов-специалистов. В дальнейшем нам совершенно необходимо подробно и тщательно установить основы, которыми руководствуется советская разведка в своей работе…»

Другой чиновник гестапо, который участвовал в допросах, писал после войны: