В горячих сердцах сохраняя

Что касается Висенте Мендеса, то его последним прибежищем стала отдаленная пещера. В боях он потерял почти всех своих людей: за десять дней было ликвидировано десять «гусанос». И вот теперь, обложенный со всех сторон, словно хищный зверь, Мендес сидел в пещере. Он был опасен, так как занимал весьма выгодную позицию.

Справился с ним парень из Гран—Пьедра. В отчаянной перестрелке он меткой очередью сразил главаря банды наповал. Так на тринадцатый день мы узнали о смерти Висенте Мендеса. На тринадцатый день после того, как я увидел первого «гусано», выходящего из зарослей. И мне почему—то вдруг стало страшно. Потом я понял почему: я боялся не за себя, а за товарищей, которые, может быть, ведут сейчас смертельный бой. Поскорей бы они кончали с бандитами!

…Я не стал дожидаться отставшего сержанта и быстро шел по дороге. Охраняемые ополченцами, по тропе, ведущей со скалы вниз, тяжелым шагом брели пленные «гусанос». И мне представилась картина, которую я, наверное, никогда не забуду: как вот эти самые бандиты, один за другим, крадучись выходят из зарослей. А знаешь, товарищ, в первую минуту я так растерялся, что не мог сообразить, что же теперь делать…

Пабло Армандо Фернандес От человека к смерти

Роберто Фернандесу Ретамару посвящается

I

Вот здесь, именно здесь
во времена голода и человеческой слепоты
я создаю новый мир и новые отношения.
Кто же тот человек, что разбрасывает повсюду,
как песок или пепел,
старые верования?
(«…Сорок дней мы шагали
без сна и без отдыха…»)
Именно с этого и начинается история.
(«…Пятнадцать дней мы шагали,
утопая в воде,
задыхаясь в болотной жиже…»)
Говорили некоторые,
что история — это заброшенный пустырь,
это — заброшенный дом
без хозяина и без хозяйки.
Но для нас история — значит
питаться лишь одиннадцать раз
за тридцать дней
тяжелого пути.
Для нас история — это вражеские засады,
река Литуабо, мост Кантаррана
и снова засады
с винтовочными выстрелами
и свистом пуль в ночи.
На седьмой день пути,
к наступлению ночи,
перед нами раскинулось селенье
Куатро Компаньерос
и горы Форесталя,
покинутое ранчо Тринидад
в трех километрах от реки Ла—Йегуа.
Нам нужно было устоять и не сдаться,
сражаться между смертью и победой,
радуясь и смерти, и победе.
Для нас история — это память о погибших товарищах.
Мы подбираем тела их на поле брани
и украшаем место их гибели
нашей вечной любовью.
Наш путь не был усеян розами.
А неподалеку благоухало море…
Нам путь преградила река,
вышедшая из берегов,
но в эту ночь наши души озарила любовь.
Мы неустанно мечтали
о ласке женских рук
и о куске хлеба.
Мы научились понимать, что свобода —
это не просто обещание,
не просто незатейливое словечко,
что ни священники, ни краснобаи
не подарят народу
долгожданную свободу.
(«…Всего лишь одну ночь
отдохнули мы за сорок дней пути…»)
Вот так, голодом и мечтой,
вершится
подлинная история,
подвергающая себя постоянной опасности,
вечно движущаяся между смертью и победой
и слушающая, как дрожит земля
в объятиях смерти.

II