В городах Луны

Князь, наблюдавший за их микроперепалкой, усмехнулся. В глазах его горел огонек, словно в черепушке свечку запалили.

– Так ты не знаешь, – вполголоса сказал он, – мальчик, ты же не знаешь, как тебе повезло!

– В ч-чем?

– Ты – лев! Прирожденный. С тобой в последнее время никаких странностей не происходило?

Карина не выдержала и хихикнула. Нервно немного. Не происходило ли с Арнохой странностей? Вас, в самом деле, только последнее время интересует? А то он четырехмерником уродился, нашел тело своей мамы с перерезанным горлом и умудрился с катушек не слететь при этом.

– У меня рана зажила за пару секунд, – отрывисто и не заикаясь сказал Арно. – И я стал чувствовать… Ох ты, я понял! Карин, я же теперь чую, когда ты или Закар в опасности. Вы же детеныши… О, Закар, а ты помнишь, как мы из папиного коттеджа сматывались? Я тогда под заклятиями был, а все равно поперся тебя вытаскивать, когда ты Петру Ильичу подвернулся.

– В результате все равно я тебя вытаскивал, – кивнул Митька, – через окно. А ты, гад, еще и упирался.

– Марк Федорович сказал, что больше меня не чует, – кстати вспомнила и не слишком кстати ввернула Карина. – Только не знал, почему…

Князь терпеливо ждал окончания их минутки воспоминаний. И переглядывался с Диймаром. В союзники определил, чтоб его.

– Тебе все равно нужна инициация, – сказал он наконец, – где ты видел льва, который взрослеет, не убивая? Я не могу умереть, но защитник детенышей может убить любого. Что тебе стоит попробовать?

– Встретились два закона природы, короче, – вконец обозлилась Карина, – на узкой-узкой тропе. «Попробовать», значит? А щека у вас, князь, не треснет от таких попыточек?

– Карина, Карин, успокойся… – как через подушку донесся до нее голос Арно. – Князь, я не уверен, что получится. Я со-со-совсем не хочу, чтобы получилось. Насчет льва тоже вряд ли.

– «Насчет льва», – передразнил князь, – можешь не сомневаться, я не для того столько веков живу, чтобы одну тварь вечности от другой не отличить. Насчет же всего остального, – он сокрушенно вздохнул, – эх, не хотел я…

Он вдруг молитвенно сложил ладони перед собой и хитро зашевелил длинными пальцами. Знака не возникло, но воздух вокруг его рук явственно заколыхался, пошел волнами, как от брошенного в воду камня.

– Сила знаккера не покинула меня, не свернулась в рог вместе с глубиной, – слегка нараспев проговорил он, в голосе проступил акцент, которого не было раньше. – Вся моя сила по сей момент уходила на то, чтобы поддерживать вокруг себя пространство без омертвения. Но я же могу и расслабиться. И тогда…

Что «тогда», он не сказал. Да и не было в этом надобности. Сухая холодная взвесь в воздухе словно сгустилась. Пространство из полумертвого стало еще чуть более омертвелым.

Карина боролась с удушьем. Рядом синхронно закашлялись Митька и Диймар. Арно стоял между ней и князем-мумией, побелевший, сжав кулаки. По его лбу струился пот, волосы слиплись совсем в бараньи колечки.

– Еще немного, и здесь развернется омертвение. Самое настоящее, я полагаю, – скучающим тоном сообщил князь. – Пока оно разворачивается, конец придет и вам, дети, и им, – он махнул рукой на верещащих под ногами дикобрышей. И снова обратился к Арно: – Ну же, мальчик. Это легко. Когтями по горлу. И все прекратится, твои друзья будут живы.

– Я… – Арноха шагнул к князю, – у меня нет когтей. Или… есть? Он поднес к лицу раненую руку и всмотрелся в нее. На лице отразился такой шок, что обморок явно был где-то близко.

На его глазах рука шла волнами и покрывалась золотисто-рыжей шерстью, но очертания все еще оставались вполне человеческими.

– Значит, правда… – растерянно выдавил мальчик. – Я не х-хочу вас убивать. Отпустите нас, п-пожалуйста. У нас о-очень важное дело. Если мы не с-с-справимся, то Земле конец. А м-мой па-папа еще раньше п-погибнет…

– Мне уже давно все равно, – усмехнулась мумия, – погибнет твой папа или твоя Земля. Я хочу умереть. Я так больше не могу. Поэтому, если вы, упрямцы, тут сгинете, то мне не жалко.

Арноха затравленно оглянулся на Карину, сглотнул ком. Ей показалось, что в его волосах снова мелькнула седина.

– Я п-попробую, – шепнул он и занес руку-лапу стремительно превращающуюся из человеческой в звериную. Сверкнули когти.

Разум Карины опять заволокло красной пеленой ярости.

Когда краснота рассеялась, она поняла, что сидит у князя на груди, вжимая его то ли в земляной пол, то ли в кирпичную стену. И ее собственные когти покачиваются в опасной близости от горящих глаз мумии.

– Я тебе «сгину», князь, – зашипела она, волевым усилием возвращая себе форму лица, а не морды, – я тебе так сгину, мало не покажется. Будешь тут свою вечность куковать на куски разорванный. Рукам-ногам письма писать станешь… Ты! Из моего друга убийцу! Не сделаешь!!!

Слюна полетела в лицо мумии. Еще миг, и коричневый пергамент плоти князя захрустит на ее вполне человеческих зубах.

Но этого не произошло. Чьи-то сильные руки сгребли ее в охапку и, оторвав от князя, швырнули в сторону. Она вскочила, огрызаясь и готовясь нападать снова.

Митька не растерялся, обхватил ее, как клещами.