В городе М. Очерки социальной повседневности советской провинции в 40-50-х гг.

Ректор с министерством связываться не стал, передал заявление своему заместителю Н.П. Игнатьеву — геологу по специальности. Тот, как и полагается настоящему технарю, между общественны­ми науками оттенков не различал и переправил многострадальный текст В. А. Павловичу, который в письме Семину отрапортовал: «Эта группка обвинила тов. Шахматова в непартийности и аполитичности лекции. Эту лекцию дали мне на отзыв. Я снял эти обвинения. Это было реально. Теперь хотят этого сделать его левой?!?!»⁴

Что значит последнее предложение, расшифровать не берусь, но волнение автора текст письма передает адекватно.

¹ Ной И.С.//ГОПАПО. Ф. 106. Оп. 23. Д. 2510. Л. 8.

103

В декабре настала очередь В. А. Павловича. По плану, утвержден­ному ректором, к нему на лекцию пришли два заведующих кафедра­ми: философ Букановский и юрист Ной.

Павлович увлекся. Труды классиков марксизма-ленинизма он знал нетвердо. Лекции читал за двоих, проверяющих не боялся и потому наговорил много лишнего. Сообщил, что у нас экономика первенствует над политикой, назвал иную дату завершения реконст­руктивного периода, нежели в «Кратком курсе истории ВКП (б)» да еще вспомнил, что во время оно был лозунг: «Учиться у Форда». По меркам 1952 г. это была настоящая крамола, о чем тт. Ной и Буканов­ский написали соответствующее заявление в партбюро. Возмущен­ный И. С. Ной добавил:

«Политические ошибки т. Павлович могут быть расценены как грубое извращение марксистско-ленинской теории и в связи с этим заслуживают наказания по статье 58 уголовного кодекса»¹.

После закрытых частных совещаний с участием ответственных министерских и обкомовских функционеров 13 декабря 1952 г. пар­тийное бюро Молотовского Госуниверситета обсуждало лекцию В. А. Павловича. Заседание длилось семь часов. Закончилось оно поздней ночью. Обвиняемый яростно сопротивлялся, обличал сво­их критиков в ревизии марксизма, а также в организованной травле честного коммуниста, при этом не удержался в рамках и походя за­метил, что и Сталин может ошибаться, и в « Кратком курсе» могут быть неточности. Надо сказать, что члены партийного бюро сочувст­вовали скорее В. А. Павловичу, нежели его обвинителям. Ни секре­тарю (им был тогда В. В. Кузнецов), ни ректору политический скан­дал был совсем не нужен. Требовал довести дела до решительного конца только один В. Ф. Зудин, да и тот, сморенный усталостью, в конце концов, проголосовал за то, чтобы «.. указать тов. Павлович на допущенные им ошибки». Иначе говоря, простить. Через несколько дней Зудин опомнился и направил письмо в адрес секретаря обкома т. Мельника, где назвал это решение партбюро «беспринципным и политически вредным обманом партии», поскольку В. А. Павлович своих ошибок не признал («все, что я говорил, и впредь буду го­ворить»). Василий Федотович обвинил В. В. Кузнецова в том, что тот «всячески замораживал разбор данного дела в коллективном органе партбюро», более того «выгораживал и защищал его [Пав­ловича — О. Л.] как "прекрасного лектора" и нападал на тов. Ноя

229

за то, что тем «...испорчена "спокойная" (слова Оборина) жизнь в университете»¹.

Неделей раньше В. Ф. Зудин послал в управление МГБ заявление на трех листах:

«20 ноября 1952 г. в ректорате Молотовского госуниверситета, где присутствовало 15 человек — ректор университета тов. Тиу­нов В. Ф., секретарь партийной организации тов. Кузнецов В. В., зав. отделом вузов обкома КПСС тов. Мадонов, зав. лекторской группой обкома тов. Соседов, зав. кафедрой основ марксизма-ленинизма Во­лин, Черемных, представитель министерства ВО [высшего образова­ния — О. Л.] т. Соловьев, член кафедры политэкономии т. Прано-вич, я и др. — проводилось обсуждение допущенных в лекциях по­литических ошибок зав. кафедрой политической экономии доцента Павлович.