В городе М. Очерки социальной повседневности советской провинции в 40-50-х гг.

Из многочисленных документов, помеченных 1945—1949 гг. (более ранние я просто не смотрел), следует, что использование ка­зенной собственности или должности в личных, сугубо корыстных интересах было явлением в Молотовской области широко распро­страненным. В 1947 г. центральная контрольная партийная комиссия занималась делом заведующего финхозсектром обкома Г. А. Шемина. Тот в 1945 г. «силами бригады строительства дома обкома» выстро­ил себе небольшой домик в 42,8 квадратных метра жилой площади, никому ничего не заплатив. Оказалось, что он также «...брал из сто­ловой обкома партии без талонов и норм: мясо, масло, яйца, булки, водку, торты, конфеты. Только по неполным данным <...> Шемин за 1944-1946 гг. взял продуктов на 41 400 рублей. <...> Пошил сверх полученного лимита 71 предмет одежды и обуви на 21111 рублей». Далее в «Справке», составленной контролером КПК Федоровым, пе­речислялись и другие проступки: «Взял без уплаты денег радиопри­емник, две кровати, ковер, дорожку 6 метров и другое на 3357 рублей и без оформления документов увез к себе на квартиру буфет, 2 стола и 6 стульев. <...> Выписал на склад столовой обкома более 260 лит­ров спирта. Часть спирта Шемин взял себе, другую часть выдал ра­ботникам обкома партии. В 1946 г. по распоряжению Шемина бух­галтерия обкома партии оплатила счет облисполкому за пианино на 12485 рублей. Это пианино Шемин без оформления документов взял в личное пользование»³.

Шемина примерно наказали строгим выговором и увольнением с работы за злоупотребление служебным положением. В своих хищни­ческих устремлениях заведующий финхозсектором не был одинок.

Городская молва указывала на женщину, директорствующую в тресте зеленого и лесного хозяйства: «Стажевская незаконно получа­

137

ет сено, кроме того, она эксплуатирует своих подчиненных. Сено ей косят и возят лесники, а за коровой ходит лесник т. Манина, а раньше ходила т. Чуклинова. Ежедневно ей за 6 км носят молоко. Ежегодно она дает указания по дачам лесникам, чтобы для нее садили овощи, и она их привозит к себе домой тоннами. Народ в городе и окрест­ностях ее стал звать графиней — и это, пожалуй, верно. Она за годы войны нажилась очень сильно, завела три дохи — и вот в январе ме­сяце 1945 г. купила каракулевую доху. Что ни день, то новый костюм. Занимается только собой», — писали анонимные авторы в газету «Правда»¹.

Письма подобного содержания шли и в обком ВКП(б): «Кто не знает, что Стажевская до передачи ей подсобного хозяйства исполко­ма имела на себе одно-два платья. Теперь же у нее сотни. Откуда это все куплено? А корова, а свиньи? Откуда у нее на хозяйстве шесть тонн овощей. Она хочет на всех плевать, потому что т. т. Попов, Хме­левский, Ахлюстин не дадут ее в обиду. Почему она бьет на авторитет наших лучших честных работников. Мы верим, что это не так. Медом всех не купишь, хотя его и много Стажевская раздает втихую. Неуже­ли нужна только Москва, чтобы этому положить конец?»².

Такой же репутацией пользовалась и А. М. Глебова — директор института вакцин и сывороток. В конце концов, областная прокура­тура возбудила дело по факту служебных злоупотреблений. В обком партии ушла соответствующая докладная записка. Все подтверди­лось: и взятки контролерам, и денежные выплаты родственникам, и использование казенных материалов «...для строительства автогара­жа для личной легковой автомашины»³.

Конечно же, и по должности, и по воспитанию, и, наверное, по субъективным представлениям Хмелевский был проводником ста­линской политики. Во многих случаях он следовал курсом, проло­женным в военные годы его предшественником Гусаровым. Вот толь­ко политические акценты все время смещал в сторону большей прак­тичности, хозяйственной целесообразности, руководствуясь зачас­тую здравым смыслом, собственным опытом, а не идеологическими формулами. Конечно, он читал доклады и выступал по радио, только делал это очень неохотно, без души. Поручал готовить материалы ин­структорам, а потом озвучивал написанный за ночь текст.