В городе М. Очерки социальной повседневности советской провинции в 40-50-х гг.

С этого момента Михаил Тихонович становится по-настоящему опасным человеком. Он не только провоцировал раскол в местном руководстве, но и вынуждал приносить в жертву ценные проверен­ные кадры. М. 3. Дугадко уже был уволен. В конце концов, прокура­тура возбудила против него уголовное дело, добилась ареста, отдала под суд. В январе 1949 г. ему был вынесен приговор: лишение свобо­ды сроком на десять лет по статье 109 УК РСФСР. Вместе с Дугадко были осуждены директор Усольского совхоза Опурин и несколько финансовых работников². Замечу, что Дугадко был на самом деле хо­рошим хозяйственником: ловким и предприимчивым. В беде его не оставили. Сразу же после ареста — еще до завершения следствия и вынесения приговора — он был помещен в лагерное отделение № 5 УИТЛК УМВД Молотовской области, где работал в должности бух­галтера цеха промышленного производства. После суда был назначен комендантом зоны лагерного пункта № 1; затем переведен заведую­щим производством в цехе пищеблока центрального участка лагеря. В мае 1950 г. по представлению областных инстанций особое сове­щание при МВД СССР постановило: «Неотбытый срок наказания Дугадко заменить отработкой по вольному найму на предприятиях золотой промышленности», что и было исполнено³.

За месяц до этого события Верховный суд СССР приговор отме­нил и меру наказания снизил до 5 лет лишения свободы, поскольку «Дугадко злоупотреблений служебным положением в части получе­ния премий не допускал. <...> Исключено обвинение Дугадко в вы-

¹ Медлительный прокурор и бойкий Дугадко// Звезда. 9.07.1948.

157

даче работникам завода картофеля по заниженной цене, так как не установлено в этом корыстной цели»¹.

Арест Дугадко означал, что под угрозой находилось все березни-ковское руководство. Следующим на очереди стояло руководство об­ластное. К слову сказать, в сознании М.Т. Данилкина такая связка сформировалась. В своих поздних письмах он выводит формулу зла: Дугадко — Семченко — Хмелевский. Именно эти имена олицетво­ряют для него «тех, кто глумился и продолжает еще глумиться над святыми для любого большевика принципами марксизма-лениниз­ма»². В сентябре 1948 г. Данилкин впервые бросает вызов первому секретарю. Он обращается к Хмелевскому с личным письмом:

«Вам, конечно, известно, что мною было написано письмо в ЦК ВКП(б), датированное 18 июня 1948 года. Текст этого письма и все приложения к нему имеются в обкоме партии. Причиной, послужив­шей тому, что я написал это письмо, было мое выступление в газете "Звезда" от 4 апреля 1948 года с фельетоном "Дугадко процветает". Вполне возможно, что я поступил неправильно, написав письмо не в обком, а сразу в ЦК. Я вполне понимал и понимаю, что это сильно за­трагивает самолюбие некоторых областных руководителей и ставит в неловкое положение автора письма.

Вам нетрудно согласиться со мной в том, что и опубликованный в "Звезде" фельетон, и мои последующие выступления в городской газете, и само письмо в ЦК не преследовали и не могли преследовать личных, шкурных целей. Наоборот, для спокойной личной жизни де­лать это было явно нецелесообразно: меня никто не обижал, жил я вполне нормально, за мной была прочная репутация одного из луч­ших собкоров "Звезды". Меня, уже немолодого коммуниста и видав­шего виды советского гражданина, взволновал и заинтересовал обще­политического порядка вопрос:

Как это могло получиться, что на тридцать первом году Октябрь­ской революции, в крупнейшем рабочем центре не только области, но и страны, мог занять столь большое общественное положение, мог безнаказанно долгое время творить крупные уголовные преступле­ния явный паразит, каким является Дугадко?».

Далее Данилкин многословно жаловался на необъективность и предвзятость областной комиссии, приехавшей в Березники «...рас­

¹ Козлов - Голубевой. 2.04.1953//ГОПАПО. Ф. 105. Оп. 20. Д. 156. Л. 39 (об).

² Данилкин М.Т. - ПрассуФ. М.27.04.1950//ГОПАПО. Ф. 105. Оп. 14. Д. 176. Л. 26.

следовать мое письмо в ЦК ВКП(б)»: не с теми разговаривали, не о том спрашивали, не тем интересовались, слишком быстро уехали. Хуже того, «комиссия всем своим авторитетом навалилась на авто­ра письма, чтобы всячески очернить его и свести на нет содержание письма». Перечислив подробнейшим образом упреки в свой адрес, он в последнем абзаце письма читает нотацию всемогущему секретарю: