В гору

— Ну, теперь отдохнули, потанцуем еще, пока Иван в силах держать свою гармошку. Потом я вам расскажу еще что-нибудь — о вас самих.

Потом он рассказал о молодежи в тылу во время войны. Об их работе на полях и заводах. Он обратился к «ним самим» и спросил, могут ли они сказать с чистой совестью, что за эти восемь месяцев со дня освобождения от немцев они работали так много и так хорошо, что лучше и больше работать нельзя. Никто этого не мог утверждать, ибо никто ничего особенного не сделал, и теперь всем было даже стыдно, что среди них нет ни одного, проявившего геройство хотя бы в мирном труде. Но затем Упмалис успокоил слушателей, сказав, что еще не поздно, если война и кончилась, то последующие годы потребуют от народа самоотверженного труда в восстановлении и строительстве.

— А почему вам не стать героями? — спросил Упмалис, и ему ответили молчаливые вопросительные взгляды; «Да, но как же это сделать?» И он тут же объяснил: — Каждый участок поднятой и засеянной целины — это ведь то же самое, что выигранное сражение. — Он предложил сегодня же вечером организовать молодежные бригады и распределить между ними работу, чтобы завтра все знали, за что браться. Когда бригады были сформированы и избраны бригадиры, Упмалис еще посоветовал обратиться к Зенте Плауде и ознакомиться с уставом комсомола. Пусть каждый спросит себя, не хочет ли он стать членом славной семьи комсомольцев?

После всего этого бригады должны были станцевать хотя бы еще один танец — так они просили Ивана, — потом еще один, самый уж последний. Мирдза смотрела, как Зента танцует с Петером, а Упмалис с Лаймой Гаужен, которая теперь тоже была бригадиром. Ей стало грустно, она почувствовала себя одинокой. Эрика она оттолкнула, и никто другой ею не интересуется. «Конечно, у них братья не погибли, они могут танцевать и веселиться», — уличила она себя в несправедливом упреке и, сдержав слезы, снова вышла в соседнюю комнату, чтобы не смотреть на веселые лица и на танцы. Посмотрев в окно, она увидела, что над озером уже начал брезжить рассвет. Почему она здесь томится, почему не уходит? Никому она не нужна, да ей и самой здесь нечего больше делать.

Чья-то рука коснулась ее плеча, и приветливый голос сказал:

— Мирдза, ты все одна? Прости, что я тебя оставил, но надо было расшевелить ребят. Твой отец пригласил меня к себе переночевать. Ночь, правда, уже прошла, но все-таки следовало бы вздремнуть. Если ты не возражаешь, пойдем, «виллис» я оставлю здесь, в сарае.

Разумеется, Мирдза не имела ничего против того, чтобы идти домой вместе с Упмалисом. Желая избежать лишнего шума, они, ни с кем не попрощавшись, вышли на свежий утренний воздух и направились домой, прислушиваясь, как согласованно звучат их шаги, словно они оба долгое время прошагали в одном строю.

21 УКУС ГАДЮКИ