В гору

— Да, да… — пробормотала гостья, отворачиваясь от окна, и только теперь заметила, что на стене, под стеклом, в красивой рамке, висели портреты Ленина и Сталина. С новой остротой ее начали мучить неразрешимые сомнения, как же она сможет ладить с невесткой, не признающей ни бога, ни церкви. Она не допытывалась — верит Эрик в бога или нет, удовлетворяясь тем, что он никогда не перечил ей, когда она звала его в церковь, ничего не возразил сын и против того, что она в его недавно выкрашенной комнате повесила на стену религиозную картину — спасителя с терновым венком на голове. Потерпит ли это Мирдза?

Часы пробили два, и вот, должно быть, пришла и Мирдза. Собака во дворе радостно взвизгнула — кто-то с ней возился. Дверь комнаты широко распахнулась — сперва ворвалась собака, а за ней, впопыхах, Мирдза.

— Ах, гости! — удивленно воскликнула она.

— Эрик говорил, что на сегодня условился с тобой, — пристально глядя на нее, твердо сказала Лидумиете.

— Ах! Я совсем позабыла!

В третий раз Лидумиете выразительно посмотрела на сына, — но что с ним поделать, как только увидит Мирдзу, глаз от нее не может оторвать. Сходил бы, взглянул на лошадь — ей богу, вышла бы за ним и сказала:

«Не отложить ли сегодняшний разговор, пусть еще раз как следует все обдумает. Что же в этой девушке особенного — только зубы скалит, ни минуты на месте не усидит».

— Эрик, проверь, не оторвалась ли лошадь, — предложила Лидумиете сыну. — Что-то никто ее не видел.

— Там, кажется, стоит какая-то лошадь, — вспомнила Мирдза. — Я и не догадалась, чья она. Мамочки нет дома, мне надо будет пойти коров подоить, — обратилась она к отцу, посмотрев на часы.

— Уже доит, — успокоил Озол, с хитринкой посмотрев Мирдзе в глаза. Наконец-то он начал догадываться о цели приезда Лидумов, и ему стало смешно, что Мирдза этого не понимает. Какая Мирдза славная, и действительно было бы жаль, если бы ее высватали и она ушла из дому.

Было слышно, как Ольга с подойником вошла на кухню, выливала молоко и умывала руки. Мирдза не могла дождаться, распахнула дверь и крикнула:

— Мамочка, вот и к тебе гостья! А ты все жалуешься, что никто не ходит.

Ольга вошла и приветливо поздоровалась с Лидумиете, но та ответила довольно холодно.

Мирдза решила, что теперь она освобождена от обязанностей занимать Лидумиете, которая в последнее время стала к ней неприветлива, должно быть, пришла к другому выводу, чем в прошлую осень; ведь тогда, провожая сына на фронт, она сказала — материнским сердцем чует, что Мирдза ее сыну «суженая». И сейчас атмосфера в комнате какая-то сгущенная, мать Эрика на что-то дуется, и, чтобы не чувствовать на себе ее пытливые взгляды, лучше выйти.

— Эрик, пойдем посмотрим, хорошо ли я устроила пчел на зимовку, — придумала Мирдза повод, чтобы не оставаться дома и увести с собой Эрика.

Они подошли к пчелиному улью, но там не было ничего интересного. В саду деревца еще молодые, да и те без листьев; на дворе нечем было заняться. Мирдза пожалела, что выманила Эрика из дому. Уж лучше бы позвала его к себе в комнату. Теперь надо еще раз пройти мимо отца, мимо Лидумиете, которая сидит нахохлившись, словно наседка, и следит зорким оком, как бы ястреб не заклевал ее цыпленка.

От этого сравнения Мирдзе стало смешно, а смех побуждает к озорству. Она вспомнила, что окно ее комнаты изнутри не закрыто, открыла его, бесшумно забралась в комнату и пригласила Эрика последовать за нею. Он не мог сразу на это решиться и остался под окном.

— Придется тебе табуретку подать, — подзадорила Мирдза.

— Нет, нет… Но как же так, через окно? — бормотал Эрик.

— Обойди кругом, раз ты так хорошо воспитан.

— Не смейся, Мирдза, — попросил Эрик. — И почему ты никогда не хочешь говорить со мной по-серьезному?

— Ну, ладно, я буду серьезной, — и она уселась у окна, облокотившись о подоконник.

— Я не знаю, как это сказать, — начал Эрик и покраснел. — Мы сегодня приехали по такому важному делу…

— Ну, ну, свататься, что ли? — Мирдза не выдержала серьезного тона и рассмеялась, для нее было странным, что в нынешние времена находятся любители отживших церемоний.

— Да, свататься, — смущенно подтвердил Эрик. — Неважно, как это называется. Я приехал договориться, когда мы сыграем свадьбу.

— Свадьбу?

— Ну да, как хочешь… ты ведь меня понимаешь.

— А ты меня сумеешь понять? — спросила Мирдза. — Мне кажется, что в твоем доме я не смогу продолжать начатую жизнь. Ведь мне еще надо кончить среднюю школу.

— Ах, Мирдза, неужели это так важно! — Эрик махнул рукой, словно отгоняя муху.

— Очень важно. Кроме того, мне надо стать политически грамотной. Мне поручено организовать комсомольцев.

— Разве этого не сможет кто-нибудь другой? Зента скоро вернется, — возразил Эрик.

— Работы хватит для обеих. И почему ты не можешь или не хочешь понять, что без этой работы я не могу жить? Почему ты не хочешь стать моим товарищем, не вступишь в комсомол? Молчишь? — продолжала Мирдза, не дождавшись ответа. — Значит, есть какие-то причины, которые мешают тебе стать комсомольцем, стать моим товарищем…

Внезапно что-то вспомнив, она спросила: