В гору

— Скажите Мирдзе, что наши вчера освободили Ропажи! — крикнула она Салениеку. — И передайте ей привет, — я сейчас уезжаю, хорошо, что вы поторопились прийти.

Зента выбежала из исполкома с кипой бумаг.

— Будь любезна, отвези в уезд, — попросила она Эльзу, — и скажи, пусть поторопятся с почтовой связью. Иначе нам придется какого-нибудь парня тренировать на длинные дистанции.

— Поручи это мне! — крикнула подъехавшая Мирдза, соскакивая с велосипеда. Она была возбуждена, хотела скорее узнать, кому Эльза решила доверить обязанности комсорга. Если бы ей, то она еще сегодня переговорила бы со многими ребятами, и они непременно вступили бы в комсомол.

По лицу Эльзы, по ее глазам, смотревшим на нее приветливо, но как-то виновато, Мирдза поняла, что ей не доверили этого большого дела. Шумная и смелая Мирдза внезапно притихла, преобразилась в скромную, молчаливую девочку, которая даже слова не вымолвит без того, чтобы не покраснеть и не запнуться.

Машина должна была скоро тронуться. Эльза поспешно простилась и села. Она смотрела на все отдалявшихся от нее трех человек: Зента улыбалась и махала ей платочком, Мирдза стояла оцепеневшая, Салениек опустив глаза. Затем машина миновала дом, который Эльзе был так хорошо знаком и который она многие годы называла своим, но теперь охотно объехала бы. Занавеска на окне немного приоткрылась, и за нею мелькнуло бледное, обрюзгшее лицо; Эльза видела его только одно мгновение, но в нем ей почудилось что-то зловещее, и она невольно вздрогнула.

10 РАЗМОЛВКА

Когда машина, на которой уехала Эльза, исчезла за поворотом, все трое — Зента, Мирдза и Салениек — встретились взглядом, словно спрашивали друг друга: ну, а что дальше? Первой опомнилась Зента и, улыбнувшись, сказала:

— Ну, сиротки, теперь нужно будет обходиться без материнской заботы.

Улыбнулся и Салениек, только Мирдза еле сдерживала слезы. «Я сделала что-то очень плохое, непростительное… — сверлило у нее в голове. — Эльза перед отъездом была так холодна. Зента, наверное, знает, в чем моя вина, да ведь она не расскажет. Считает теперь, что с таким человеком и говорить не стоит, не то что дружить». Растерянная, она повела велосипед к исполкому и прислонила его к стене.

— Я пойду на работу, — совладав с собой, заявила она, пытаясь казаться спокойной.

— Пешком? — удивилась Зента.

Мирдза кивнула головой.

— Мирдза — и без велосипеда? Не могу себе представить такой комбинации, — засмеялась Зента.

— Я и так уж слишком долго пользовалась твоим велосипедом, — виновато ответила Мирдза. — Теперь он тебе самой может понадобиться. Возможно, еще больше, чем мне.

— Что с тобою случилось? — спросила Зента, заметив резкую перемену в подруге.

— Ничего. Абсолютно ничего, — стала уверять Мирдза, ничуть не меняя выражения лица. — Мне пора идти. Все уже, наверно, собрались на жнитво.

Салениек предложил Мирдзе подвезти ее, но она отказалась. Хотелось остаться одной, разобраться в угнетавших ее мыслях и выплакать накопившиеся слезы.

В бригаду Мирдза пришла тихая и подавленная; здороваясь, она не шутила, как обычно, и не отвечала на шутки других. Эрик заметил, что она выискивает работу потяжелее и нарочно поднимает более тяжелые охапки скошенного хлеба, нежели другие. Но случилось так, что Эрик потом оказался в другом конце поля и не мог даже поговорить с расстроенной девушкой, приласкать ее взглядом. Он чувствовал, что вместе с Мирдзой притихла вся бригада, молодежь не перебрасывалась шутками, старики при встречах не замечали друг друга.

Эрик услышал, как старый Пакалн спросил Салениека:

— Что это с нашей дочкой приключилось? Или с фронта плохие вести?

— Ах, я чуть было не забыл, советские войска заняли Ропажи, — воскликнул Салениек. Он передал эту новость Мирдзе. Девушка просияла, но затем она недоверчиво спросила:

— Откуда вам это известно?

— Эльза сказала и просила передать вам, — ответил Салениек.

Мирдза помрачнела. «Даже этого она не сочла нужным сказать мне, хотя я сама вчера просила ее», — с горечью подумала она, и новость эта больше не радовала ее. В другое время, услышав это, она подбросила бы в воздух платочек, закричала бы «ура!», обежала бы все бригады, чтобы нанести удар клеветникам, сновавшим по волости в поисках легковерных слушателей.

— Это хорошо, — безразлично сказала она, схватила большую охапку овса и понесла к скирде, предоставив Салениеку самому решать, что с ней случилось.

«Пусть сообщает об этом Зента, если нужно, — продолжала Мирдза свою мысль. — Может, я вовсе не имею права вмешиваться в ее дела. Вдруг опять наделаю глупостей».

По большаку ехала автомашина. Поравнявшись с жнецами, она остановилась, и какой-то мужчина в штатском спросил, в местечко ли ведет эта дорога и как далеко до него. Рядом с ним сидела молодая девушка с интеллигентным лицом, с темными, гладко зачесанными волосами, которые покрывала сделанная со вкусом шапочка. На плечи у нее был накинут серый плащ. Девушка украдкой внимательно рассматривала крестьян, которые обступили машину, указывали им дорогу и спрашивали, куда направляются путники.