В гору

— Да я не знаю, как там Калинка подсчитывал, — оправдывался Ян. — По-всякому мудрил. Говорит, иначе нельзя участок в одном куске подобрать. Теперь ведь по пятнадцать гектаров дают, так все пришлось делить заново.

За окном стлались глубокие сумерки, а соединения по телефону все еще не было. Мирдза начала сомневаться, удастся ли так поздно к кому-нибудь дозвониться. Зента зашла к Майге переговорить, нельзя ли скорее связаться. Но линия по-прежнему была занята.

— Ты подожди, — посоветовала Зента Мирдзе. — Они там работают поздно. Вечером их легче поймать, чем днем.

Мирдза ждала. Темнота на дворе все сгущалась. Ничего, это не помешает ей добраться домой. Удалось бы только созвониться и уладить дело, иначе как же показаться на глаза Пакалну и крестьянам своей десятидворки.

Ян Приеде зевнул. Посетителей больше не будет. Он мог бы подняться к себе, наверх, но обе девушки еще сидят здесь, как-то неловко уходить первым. Да и хочется узнать, что получится у Мирдзы с лесными работами. Смешно было бы гонять людей из одной волости в другую. С мельницей тоже плохо. Хорошо бы восстановить свою, но для этого нужно несколько мешков цемента. Гаужен, правда, говорит, что можно обойтись известью, но ее тоже негде взять. Приводной ремень утащили. Поди знай, где искать. Возможно, его уже изрезали на подметки. Со всем столько возни, что не знаешь, с какого конца начинать. Для школы все нет оконных стекол, Салениек каждый день ходит. В класс войти нельзя, через забитые досками окна ветер все тепло выдувает.

Мирдза посмотрела на часы.

— Половина десятого! — воскликнула она. — Не знаю, ждать ли еще?

Зента позвонила Майге.

— Попытайся связаться поскорее, — поторопила она. — Мирдза больше не может ждать.

Через полчаса раздался звонок. Несмотря на долгое ожидание, Мирдза вздрогнула и подумала, лучше бы этот звонок сегодня вечером не раздался вовсе. Может, все, что она собиралась сказать, надо было записать на бумажке, а то в волнении можно наговорить невпопад.

— У аппарата Бауска! — услышала она спокойный, звучный голос. — Кто говорит?

— Вы меня не знаете, — начала Мирдза, растерявшись. — Я Озол.

— А, Мирдза Озол! — радостно воскликнул Бауска. — Знаю, как же не знать! Такая — с голубыми глазами, светловолосая и боевая. Ротой могла бы командовать! Как у вас там дела в волости?

— В нашей волости нет порядка! — воскликнула Мирдза, второпях не сумев придумать другого.

— Что вы, что вы? — удивился Бауска. — А мы думали, что у вас больше порядка, чем у нас. Никто ни на что не жаловался.

— Вот я сейчас пожалуюсь, — крикнула Мирдза. И совершенно свободно, без запинки, как старому знакомому, рассказала о несуразице с лесоразработками. — Неужели ничего нельзя изменить? — закончила она.

— Мы заставим их немного пошевелить мозгами, этих буквоедов! — возмущенно воскликнул Бауска. — Сегодня вечером я позвоню в Ригу, а оттуда им такую баню зададут, что сами побегут лес рубить! Завтра они сообщат вам о новых делянках там же, в вашей волости… А как в остальном?

— И в остальном тоже нет порядка, — ответила Мирдза и хотела рассказать про мельницу. Но в телефоне что-то затрещало, до нее только долетели восклицания Бауски: «Алло, алло! Что там за шум?» — и она замолчала.

Вскоре треск в телефоне прекратился.

— Почему вы не приедете к нам, тогда бы мы могли по душам поговорить. По телефону трудно, — снова послышался голос Вилиса Бауски. Мирдза пообещала приехать.

Мирдза с сожалением положила трубку. Она так мало успела сказать. Но хорошо хоть, что вообще удалось поговорить. Зента жалуется, что к ним трудно дозвониться. Ну, если Бауска обещал уладить вопрос с лесными делянками, он сдержит свое слово. Его голос внушает доверие.

Она посмотрела на Зенту победоносно сверкающими глазами.

— Ты, действительно, счастливая, — сказала Зента, но в ее словах не было той радости, какая кипела в сердце Мирдзы и переливалась через край.

— Ой, как темно, — взглянув в окно, сочувственно заметила Зента, — как ты попадешь домой?

— На велосипеде есть фонарь, поеду, как днем, — беспечно усмехнулась Мирдза. Что ей ночь и темнота, если в душе так много света и бодрости? Это ничего, что Зента не предложила ей переночевать у нее, она понесется — только ветер засвистит в ушах. Простившись, она вывела велосипед и помчалась через местечко.

Небо было облачно, в окнах редко где мерцал свет. Если бы исправили мельницу, то опять было бы электричество. Когда Мирдза будет в городе, то поговорит и о мельнице, обо всем расскажет, что здесь происходит с помолом зерна, с дележкой земли. И о Марии Перкон. Кажется, она запугана, боится требовать того, что ей положено. Калинка загоняет женщину с детьми на болото, а она сама, да и никто другой, не протестует. Кричать надо о такой несправедливости, о взяточничестве на мельнице и о том, что у школьников нет обуви…