В гостях у эмира Бухарского

Отъ спуска съ перевала до кишлака Зироватъ, съ котораго уже начинается культивированная мстность, оставалось версты четыре, и разстояніе это прохали мы довольно быстро. Въ Зироват, какъ уже сказано, находится послдній предъ Бухарой путевой дворъ, гд останавливается эмиръ для ночлега. Предъ его воротами и близь сосдней чайна-хане стояла толпа празднично разодтыхъ джигитовъ, а у коновязей было привязано до полусотни верховыхъ лошадей подъ иарчевыми и бархатными попонами. Послднія были расшиты серебромъ, золотомъ, шелками и блестками. Лошади жевали подброшенную имъ люцерну (дженушка), причемъ многіе жеребцы горячились, злобно ржали и дрались между собой, а джигиты тмъ часомъ преспокойно покуривали изъ одного общаго чилима и попивали зеленый чай (акъ-чай) изъ уемистыхъ фаянсовыхъ чашекъ, разсвшись на корточкахъ вокругъ жаровень и большихъ сартовскихъ самоваровъ. При нашемъ приближеніи, вся ихъ пестро-нарядная толпа быстро вскочила на ноги и почтительно скрестила на живот руки, а изъ воротъ путеваго двора парадно выступили на встрчу намъ трое сановниковъ, въ парчевыхъ халатахъ и кашмирскихъ чалмахъ, съ кривыми саблями на замшевыхъ портупеяхъ, украшенныхъ бирюзовыми буклями и золотыми пряжками. Первый изъ нихъ, худощавый старикъ съ длинною, сдоватою и щегольски расчесанною бородой, выступилъ впередъ, отрекомендовался намъ, назвалъ себя Абдулъ-Афаромъ, перваначи-командующимъ войсками въ округ Бухары и представилъ остальныхъ двухъ своихъ товарищей. То были: сынъ кушъ-беги, Магометъ-Шерифъ-инакъ, главный зякетчи и въ то же время губернаторъ города Бухары, а другой — датха, состоящій въ распоряженіи кушъ-беги, но имени его я не упомню.

Посл первыхъ взаимныхъ привтствій, они провели насъ дворомъ, гд было раскинуто нсколько цвтныхъ палаток, въ путевой дворецъ, котораго прiемная комната была заставлена изобильнымъ достарханомъ. Здесь послдовали опять неизбжные чай и завтракъ, состоявший из самыхъ изысканныхъ блюдъ бухаро-персидской кухни и поданный намъ на русскомъ и китайскомъ фарфор. Предъ завтракомъ, когда мы уже разселись за столомъ, Магомедъ-Шериф началъ объяснять князю, что отецъ его, кушъ-беги, очень сожалетъ и извиняется, что не могъ лично выхать къ намъ навстрчу, такъ какъ по званию верховнаго коменданта эмирскаго дворца онъ въ отсутствие эмира не имеетъ по закону права выходить за черту дворцовой цитадели, но что взамнъ себя онъ выслалъ его, какъ своего сына и губернатора города, вмст с двумя высшими изъ чиновъ, находящихся в округ Бухары.

Магамедъ-Шериф, красивый мужчина лтъ уже за сорокъ, высокаго роста, с большими серiозными, но добрыми глазами и окладистою черною бородой. Въ немъ заметно большое фамильное сходство с его сыномъ, молодым бекомъ Каршинскимъ. Что же до датхи, то это плотно-коренастый рыжебородый узбекъ, постоянно улыбающiйся своими слегка прищуренными глазками и постоянно желающiй сказать всмъ что нибудь приятное. Надо прибавить, что длаетъ он это довольно кстати и далеко не глупо. Видъ у него добродушный, но в то же время и себе на ум — дескать мы тоже не лыкомъ шиты, и хотя, такъ-сказать, варвары, но виды видали всякіе, и насъ на кривой не объдешь. Такое выраженіе нердко можно встртятъ у русскихъ матерыхъ купцовъ и лабазниковъ знающихъ себ цну. Наконецъ, перваначи Абдулъ-Афаръ, наружность котораго уже описана выше, отличается плавными манерами и говоритъ мягкимъ тихимъ голосомъ, слегка закатывая иногда глаза — персидская особенность, служащая, между прочимъ, признакомъ хорошаго воспитанія, — а когда слушаетъ другаго, то время отъ времени медленно и благосклонно киваетъ головой, тогда какъ по лицу его блуждаетъ полуразсянная меланхолическая улыбка. Вообще все трое являются людьми въ высокой степени приличными и съ большимъ тактомъ.

Завтракъ продолжался недолго, да и сли-то мы за него совершенно сытые, ради одной лишь офиціальной церемоніи, обойти которую невозможно не нарушая здшняго этикета, а потому тотчасъ же вслдъ за послднимъ блюдомъ наши временные хозяева вс втроемъ поднялись съ мстъ и удалились, объяснивъ, что идутъ сдлать распоряженія для дальнйшаго нашего слдованія.

Узнавъ, что они прибыли сюда верхомъ и что до городской стны еще остается два таша, князь предложилъ имъ свою коляску. [109]Бухарскіе сановники охотно приняли это предложеніе, но предупредили, что могутъ воспользоваться экипажемъ только до черты города, а дале должны, по обычаю, слдовать уже верхомъ.

Пять минутъ спустя, предшествуемый большою, празднично-пестрою кавалькадой чиновниковъ и джигитовъ, нашъ поздъ двинулся дале.