В гостях у эмира Бухарского

Жить зимой въ туземныхъ домахъ безъ привычки невыносимо: глиняныя стны промерзаютъ насквозь, глиняный полъ тоже; окна безъ стеколъ и большею частію не защищены ровно ничмъ; наружныхъ дверей въ комнат много, не мене трехъ, но створы ихъ никогда не запираются вплотную, и потому изо всхъ щелей тянетъ сквознякъ ужасный. Благодаря всему этому, зимой во время морозовъ внутри бухарскихъ саклей гораздо холодне, чмъ на открытомъ воздух, и мы не разъ бывало выходили на дворъ, чтобы согрться. По той же причин поршили мы съ княземъ перебраться въ юрту, и не имли причинъ сожалть о такомъ перемщеніи: въ юрт, гд весь день поддерживался огонь въ костерк, положительно было удобне и несравненно тепле, чмъ въ комнат — надо только лежать, чтобы дымъ не лъ глазъ — да и воздухъ по крайней мр не былъ здсь отравленъ угаромъ.

Въ качеств походнаго метръ-д’отеля (достарханчи) сопровождалъ насъ, по назначенію бухарскаго правительства, одинъ эсаулъ-баши, всегда лично вносившій и ставившій предъ княземъ почетное блюдо плова и распоряжавшійся во время стола остальною прислугой. Джентльменскій видъ, манеры и вообще умнье держать себя просто, но изящно и всегда съ чувствомъ собственнаго достоинства, сказывались въ этомъ азіят такъ рельефно, что не могли не обратить на себя наше вниманіе. По этому поводу произошелъ у насъ съ княземъ разговоръ, Начавшійся съ высказаннаго мной удивленія, откуда эти азіяты, люди, которыхъ въ Европ считаютъ варварами, полудикарями, усваиваютъ себ такой тактъ и полныя благороднаго изящества манеры. Мысли, высказанныя въ отвтъ на это княземъ, очень понравились мн своею оригинальностью, и мн кажется, что его выводы вовсе не парадоксальны, напротивъ, въ нихъ чувствуется нчто основательное; сущность ихъ сводится вотъ къ чему:

Азія искони была и остается досел истинною родиной хорошихъ манеръ, и европейцы вовсе не могутъ считаться ихъ самостоятельными изобртателями: эти манеры, равно какъ и большую часть родовъ нашего спорта, Европа заимствовала у Востока еще съ эпохи Крестовыхъ походовъ. Нтъ надобности приводить примры необузданной грубости и даже дикости общественныхъ и семейныхъ нравовъ, какими отличалась феодальная Европа до этой знаменательной эпохи: примры эти достаточно извстны. Съ эпохи Крестовыхъ походовъ являются труверы, трубадуры, миннезингеры, воспвающіе не только бранные подвиги рыцарей, но и благородство, изящество и нжность чувствованій, въ чемъ они очень сходствуютъ съ поэтами Востока, въ особенности съ арабскими; является турниръ, точно также вынесенный съ Востока, турниръ съ его утонченными формами вжливости между противниками, что впослдствіи преемственно перешло и къ дуэлямъ. [101]Но заимствовавъ эти формы у Востока, Европа присоединила къ нимъ уже вполн самостоятельно еще одинъ новый и невдомый на Восток элементъ, какимъ явилась женщина, — женщина предметъ пснопній трубадуровъ и миннезингеровъ, женщина царица турнира, и ея присутствіе еще боле облагородило и какъ бы освятило формы вжливости и изящество манеръ, вынесенныя рыцарями изъ Азіи. Съ присутствіемъ женщины прежній безобразно разгульный пиръ превращается въ балъ, въ раутъ; участіе женщины въ общественной жизни, смягчая нравы, внося въ эту сферу изящество, красоту и грацію, поддерживало на извстной высот и изящество манеръ, и формы вжливости, не давая забывать ихъ, и такимъ образомъ эти формы мало-по-малу сдлались обычными формами общежитія, вошли въ плоть и кровь порядочнаго общества. Но ничто не вчно подъ луной… Истинно хорошія манеры погибли въ Европ со временъ первой французской революціи, когда, подъ видомъ спартанской простоты и презрнія къ аристократизму, водворилась утрированная грубость взаимныхъ отношеній, то же что мы видимъ въ ныншнемъ нигилизм. Теперь сохранились только клочки и обрывки прежняго, но и т, подъ вліяніемъ разныхъ новйшихъ доктринъ и теченій, съ каждымъ годомъ все боле и боле утрачиваются, вмст съ изяществомъ выраженій разговорнаго языка, даже и въ салонахъ «порядочнаго общества», гд бульварный и закулисный жаргонъ все шире захватываетъ себ права гражданства. И вотъ почему, когда здсь, въ глубин Азіи, мы сталкиваемся съ истинными ея сынами, ихъ манеры, полныя изящества, простоты и благородства, вдругъ напоминаютъ намъ нчто, какъ будто свое старое, хорошо когда-то знакомое, но давно уже забытое, какъ забывается иногда какая-нибудь поэтическая баллада или старый мотивъ, знакомые намъ когда-то въ далекомъ дтств, и мы начинаемъ недоумвать и удивляться: откуда все это. Да ни откуда; оно тутошное, искони тутъ было и есть, не позабытое, всецло сохранившееся. А это только мы позабыли. И потому-то, повторяю, многимъ «европейцамъ» далеко не мшало бы поучиться хорошимъ манерамъ у азiятовъ. ^{9}

Еще характерная черта.

Понадобилось намъ для вьюковъ кошмы и веревокъ. Послали на базаръ, гд всего этого добра нашлось вдоволь. Отобрали наши посланцы сколько было нужно и спрашиваютъ, что стоитъ.

— Ничего.

— Какъ такъ ничего?