В гостях у эмира Бухарского

По возвращеніи отъ Магометъ-Шерифа, мы застали у себя на айванѣ нѣсколько покупщиковъ, желавшихъ пріобрѣсти вещи, полученныя нами въ даръ отъ эмира и его бековъ. Такъ какъ съ заявленіемъ о желаніи сбыть ихъ частный ординарецъ князя обращался къ нашимъ приставамъ еще вчера, то по ихъ докладу Магометъ-Шерифъ прислалъ сегодня къ намъ присяжнаго цѣновщика, по имени Маассума, и съ нимъ нѣсколько чиновниковъ для контроля, а Маассумъ оповѣстилъ подъ рукой о предстоящемъ торгѣ нѣсколькихъ своихъ пріятелей, которые и явились теперь въ роли покупщиковъ. Но всѣ эти господа, не исключая и контролеровъ, настолько оказались въ стачкѣ между собою, что явно гнали со двора всякаго не принадлежащаго къ ихъ компаніи конкуррента изъ базарныхъ купцовъ, узнавшаго стороной о предстоящемъ торгѣ и явившагося сюда безъ приглашенія, помимо Маассума. А такихъ набралось съ десятокъ, и хотя курбаши отгоняли ихъ прочь, но съ помощью всесильнаго селяу (подачки), сунутаго тайкомъ въ руку того или другаго полицейскаго, инымъ изъ нихъ все-таки удавалось проскальзывать къ айвану, гдѣ съ чиновничьей важностью неторопливо шла оцѣнка. Съ одной стороны на подостланныхъ коврикахъ усѣлись полукругомъ покупщики, а напротивъ ихъ частный ординарецъ князя, хорунжій Асланбекъ Карамурзаевъ, съ помощью двухъ княжескихъ джигитовъ, раскладывалъ предъ ними блестящія попоны, бирюзовыя уздечки, кашмирскія шали, свертки дорогихъ матерій, богатые ковры, и сортировалъ по категоріямъ вороха и тюки халатовъ, начиная съ роскошныхъ бархатныхъ рельефно расшитыхъ чистымъ серебромъ и золотомъ и продолжая дивными кашмирскими, затѣмъ просто бархатными, атласными, парчевыми, шаиновыми и наконецъ адрясовыми. Нѣсколько въ сторонѣ, между нимъ и покупщиками сидѣли на корточкахъ цѣновщикъ Маассумъ и чиновники-контролеры, которые все что-то записывали на листахъ бумаги, положенныхъ къ себѣ на колѣни. Этотъ Маассумъ, длинный и тонкій какъ жердь, съ угловатыми плечами и локтями, съ уклончивымъ, никогда-не глядящимъ прямо и жесткимъ взглядомъ маленькихъ глазъ невольно производилъ своею наружностью впечатлѣніе самой продувной бестіи. Каждую развернутую предъ нимъ вещь онъ подозрительно оглядывалъ со всѣхъ сторонъ, перевертывалъ на изнанку, разсматривалъ на свѣтъ, словно въ числѣ этихъ подарковъ могла быть какая-нибудь ветошь, и затѣиъ со скромною, почти іезуитскою манерой, тихо и кротко, безапелляціоннымъ тономъ изрекалъ ей оцѣнку, и контролеры тотчасъ же спѣшили записать произнесенный имъ приговоръ. Покупщики же въ это время молчаливо сидѣли, не перемѣняя своихъ позъ да попивая изъ полоскательныхъ чашекъ зеленый чай, выставленный для нихъ нашими приставами, и тихо, какъ гипсовые котики поматывали головами, когда Маассумъ объявлялъ цѣну той или другой вещи. Для художника-жанриста это была бы очень характерная и яркая по своимъ краскамъ картинка изъ восточнаго быта. Вся эта комедія тянулась довольно долго, а монотонное теченіе ея на минуту нарушалось оживленнымъ споромъ лишь въ тѣхъ случахъ, когда Асланбекъ, озадаченный черезчуръ уже низкою оцѣнкой какой либо вещи, явно несообразною съ ея достоинствомъ, заявлялъ свой протестъ Маассуму. Въ этихъ случаяхъ покупщики, прикладывая руку къ сердцу, всѣ въ одинъ голосъ начинали божиться и увѣрять, что, напротивъ, оцѣнка эта самая добросовѣстная, даже щедрая, даже гораздо выше рыночной цѣны, да иною и быть не можетъ, потому что въ противномъ случаѣ всѣмъ имъ головы будутъ рѣзать. Къ спору присоединялись наконецъ и сами контролеры, заявляя, что въ ихъ присутствіи не можетъ выйти никакой фальши, такъ какъ они нарочно затѣмъ и сидятъ здѣсь, чтобы записывать цѣны и повѣрять какъ цѣновщика, такъ и покупщиковъ, и что всѣ ихъ записи обязательно должны быть представлены потомъ на просмотръ самому эмиру, который за малѣйшую неисправность всѣхъ ихъ будетъ казнить безпощадно, всѣмъ головы рѣзать. Одинъ только Маассумъ даже и въ эти минуты оставался невозмутимо спокоенъ, и деревяннымъ своимъ тономъ отчеканивалъ разъ уже сказанную цѣну. Но что всѣ они лгали самымъ безсовѣстнымъ образомъ, въ силу правила, по которому рука руку моетъ, чтобъ обѣ чисты были, въ томъ можно было убѣдиться тутъ же, не уходя съ посольскаго двора, такъ какъ въ ото же самое время другіе, такъ сказать, посторонніе покупщики, недопускаемые на айванъ, но успѣвшіе пробраться на конюшій дворъ, предлагали за тѣ же вещи болѣе выгодную цѣну. Такъ напримѣръ, за адрясовые халаты они давали нашимъ казакамъ и джигитамъ по 30 тенговъ за каждый, тогда какъ Маассумъ назначалъ за нихъ только по 24 тенги. Равнымъ образомъ, въ его же оцѣнкѣ, парчевые халаты пошли у Асланбека до двѣнадцати рублей, тогда какъ на базарѣ аршинъ русской парчи стоитъ 2.5 р. металлическихъ, а идетъ ее на халатъ 12 аршинъ; — значитъ одинъ матеріалъ стоитъ 30 р., не считая адрясовой подкладки, аграманту и проч. Вслѣдствіе этого они оцѣнили Асланбеку вещи всего лишь въ 7,000 руб., тогда какъ дѣйствительную стоимость ихъ надо класть по крайней мѣрѣ въ 15 тысячъ. Понятно, что контролеры могли писать въ своихъ отчетахъ какія имъ угодно цифры, если только отчеты эти дѣйствительно представляются эмиру, какъ понятно и то, что покупщики, получивъ товаръ за столь выгодную цѣну, не оставили, конечно, безъ хорошаго вознаграждевія труды Маас-сума и контролеровъ.