В гостях у эмира Бухарского

Впереди виднѣлись покрытые снѣгомъ абрисы Шарсабизскихъ горъ (Зарявшанскій хребетъ), къ которымъ мы и направлялись. По пути встрѣчалось много обработанныхъ полей какъ на равнинѣ, такъ и на взгорьяхъ, а въ горныхъ лощинахъ видна была порядочная растительность въ садахъ и рощахъ, окружающихъ кишлаки, пріютившіеся на днѣ между склонами. Силуэтъ горъ, не превышавшихъ 7,000 футовъ высоты надъ уровнемъ моря, чѣмъ дальше къ западу, тѣмъ становился все положе и ниже. На степи попадалось не мало кургановъ, но уже не прежней характерной формы, такъ что скорѣе можно назвать ихъ просто буграми. Почва равнины, твердый суглинокъ, слегка покрытый крупнозернистымъ пескомъ, вполнѣ пригодна для земледѣлія и засѣвается частію подъ орошеніе, а больше подъ дождь (богара), который благодаря близости горъ, здѣсь не въ рѣдкость. На сихъ послѣднихъ поляхъ сѣется преимущественно пшеница (богдай), ячмень (арпи), иногда кукуруза (джугара).

Остановились мы на ночлегъ близь кишлака Сазаганъ, въ двадцати семи верстахъ отъ Самарканда, куда прибыли въ часъ дня, одновременно съ посольскимъ обозомъ. Мѣстный аминъ или даха-аксакалъ (волостной старшина) съ сазаганскимъ кишлакъ-аксакаломъ (сельскимъ старостой) и нѣсколькими джигитами, въ своихъ форменныхъ почетныхъ халатахъ (сарпаи), съ жалованными медалями на груди, встрѣтили посольство на границѣ своего участка, и по обычаю, ради оказанія пущаго почета, дожидались на рубежѣ, слѣзши съ коней и сложивъ на животѣ скрещенныя руки. Когда коляска посла остановилась предъ ихъ группой, аксакалы, подойдя къ ней, отрекомендовались и первые съ простодушнымъ достоинствомъ протянули князю руки для пожатія, не дожидаясь съ его стороны почина. Таковъ обычай, потому что, вступая на ихъ землю, мы становились ихъ гостями, а они нашими хозяевами.

Ночлегъ былъ приготовленъ въ юртахъ, убранныхъ внутри коврами и ватными стегаными одѣялами, служившими какъ подстилки для сидѣнья и спанья. Но тамъ нашлись, впрочемъ, и сартовскія очень удобныя и эластичныя кровати, и столы, покрытые ярославскими цвѣтными салфетками, и даже нѣсколько гнутыхъ вѣнскихъ стульевъ. Въ зеленой, снаружи, бухарской палаткѣ, подстеганной внутри симметрично скроенными и правильно расположенными кусками разноцвѣтныхъ ситцевъ, кретона, адряса и шаина [43]и расшитой по бордюрамъ и фестонамъ узорами изъ шелковаго снура, былъ приготовленъ достарханъ, то есть встрѣчное угощеніе, [44]состоявшее по обычаю изъ хлѣбныхъ лепешекъ, фруктовъ, каленыхъ фисташекъ, грецкихъ орѣховъ, кусковъ сахару, московскихъ леденцовъ въ махровыхъ цвѣтныхъ бумажныхъ обложкахъ со стишками на билетикахъ и т. и. Затѣмъ насъ угостили обѣдомъ, чисто въ мѣстномъ вкусѣ и мѣстнаго приготовленія, гдѣ фигурировали жареныя куры съ лукомъ, пельмени, каурдакъ, кебабъ, шурпа и палау, въ томъ порядкѣ, какъ они здѣсь перечислены. Послѣднее блюдо, составляющее финалъ каждаго порядочнаго азiятскаго обѣда, полагаю, достаточно извѣстно всѣмъ: это то, что у насъ въ Россіи называется пилавъ, только здѣсь оно приготовляется иначе, а именно рисъ варится не въ водѣ, а на растопленномъ бараньемъ жирѣ, въ плотно закрытомъ чугунномъ котлѣ, гдѣ онъ и доходитъ паромъ, послѣ чего приправляется кишмишемъ и разварною морковью, нарѣзанною тонкими и длинными тесьмами, какъ вермишель, и обкладывается кусками баранины.

Названія остальныхъ блюдъ, за исключеніемъ куръ и пельменей, для большинства читателей, вѣроятно, звучатъ чѣмъ-то совсѣмъ незнакомымъ, а потому позволю себѣ вкратцѣ объяснить, что это за снѣди, тѣмъ болѣе, что впослѣдствіи намъ еще предстоитъ не разъ съ ними встрѣчаться.

«Каурдакъ» или, по иному произношенію, «кавардакъ» (вотъ откуда происходитъ извѣстное словцо русскаго жаргона!..), это мелко нарѣзанные куски свѣжей баранины, которые жарятся въ котлѣ или на глубокой сковородѣ въ собственномъ соку, съ приправой соли, перцу и иногда луку, подвергаясь во время обжариванія процессу безпрерывнаго потряхиванія и мѣшанія ложкой или лучинкой. «Кебабъ» — жаркое изъ воловьяго мяса, вырѣзаемаго изъ филейнаго куска отдѣльными пластинками, какъ бы ремешками; жарится оно на угляхъ и подается на столъ съ присыпкой изъ какого- то ароматическаго прянаго порошка, приготовляемаго изъ сѣмянъ растенія, которое по мѣстному называется «сарыкъ». Что же до «шурпы», то это — бульонъ изъ баранины и домашней птицы съ приправой изъ луку и кореньевъ, подаваемый въ фарфоровыхъ лоханочкахъ русской или китайской фабрикаціи, совершенно такихъ, какъ наши полоскательныя чашки. Всѣ эти кушанья, не смотря на свою, такъ сказать, примитивность, очень вкусны, а съ дороги показались намъ еще вкуснѣе. Роль напитковъ играли при этомъ чай и кумысъ. Въ ножахъ, вилкахъ и ложкахъ тоже не встрѣтилось недостатка: въ этомъ отношеніи мѣстные жители уже успѣли, если не всегда для собственнаго употребленія, то для своихъ русскихъ гостей, перенять европейскій обычай — ѣсть съ помощью столовыхъ приборовъ. Были даже и салфетки изъ нарочно раскроеннаго для этой цѣли коленкору.