В гостях у турок

Слуга бжалъ обратно и несъ на поднос маленькую бутылочку и рюмки, коробку сардинъ и блый хлбъ на тарелк и, поставивъ все это, сказалъ:

— Русска ракія… Водка и закуска…

Николай Ивановичъ взглянулъ на бутылку, увидалъ ярлыкъ завода Смирнова въ Москв и умилился.

— Вотъ за это спасибо! Вотъ за это мерси! воскликнулъ онъ. — Съ русской пограничной станціи Границы этого добра не видалъ. Глаша! Каково? Русская водка. Вотъ это истинные братья славяне, настоящіе братья, если поддерживаютъ нашу русскую коммерцію.

И онъ, наливъ себ рюмку водки, съ наслажденіемъ ее выпилъ и сталъ закусывать сардинкой.

XXVII

Обдъ, чисто болгарской кухни, составленный для Николая Ивановича рестораннымъ слугой, особенно вкуснымъ, однако, Николаю Ивановичу не показался. Первое блюдо — говежо расолъ онъ только попробовалъ, изъ мяснаго фарша въ виноградныхъ листьяхъ сълъ тоже только половину. Третье блюдо пиле печено съ зеле оказалось жаренымъ цыпленкомъ съ капустой. Цыпленка Николай Ивановичъ сълъ, а капусту оставилъ, найдя этотъ соусъ совсмъ не идущимъ къ жаркому.

— Ну, что? спросила его Глафира Семеновна, подозрительно смотрвшая на незнакомыя кушанья. — Не нравится?

— Нтъ, ничего. Все-таки оригинально, отвчалъ тотъ.

— Отчего-же не додаешь?

— Да что-жъ додать-то? Будетъ съ меня, что я попробовалъ. Зато теперь имю понятіе о болгарской стряпн. Все-таки, она куда лучше сербской. Нигд деревяннаго масла ни капли. Вотъ вино здсь красное монастырское хорошо.

— Что ты! Вакса. Я съ сельтерской водой насилу пью.

— На бургонское смахиваетъ.

— Вотъ ужъ нисколько-то не похоже… Однако, куда-же мы посл обда? Вдь ужъ темнетъ.

— Домой подемъ.

— И цлый день будемъ дома сидть? Не желаю. Подемъ въ театръ, что-ли, въ циркъ, а то такъ въ какой нибудь кафешантанъ, говорила Глафира Семеновна.

— Да есть-ли здсь театры-то? усумнился супругъ. — Здсь театръ только еще строится. Намъ давеча только стройку его показывали.

— Ты спроси афиши — вотъ и узнаемъ, есть-ли какія нибудь представленія.

— Кельнеръ! Афиши! крикнулъ Николай Ивановичъ слуг.

Слуга подскочилъ къ столу и выпучилъ глаза.

— Афиши. Молимъ васъ афиши… повторилъ Николай Ивановичъ.

— Здсь въ Софіи афиши не издаются, послышалось съ сосдняго стола.

Николай Ивановичъ обернулся и увидалъ коротенькаго человчка съ бородкой клиномъ и въ черномъ плисовомъ пиджак, при бломъ жилет и срыхъ панталонахъ. Коротенькій человкъ всталъ и поклонился.

— Отчего? задалъ вопросъ Николай Ивановичъ.

— Оттого, что зрлищъ нтъ.

— Но вдь есть-же какія нибудь развлеченія? вмшалась въ разговоръ Глафира Семеновна.

— Кафешантаны имются при двухъ-трехъ гостинницахъ, но тамъ представленія безъ всякой программы.

— Стало быть это точно такъ же, какъ и въ Блград? Не весело-же вы живете!

— У насъ бываютъ иногда спектакли въ Славянской Бесд… Но теперь весна… Весенній сезонъ.

— И въ клубахъ никакихъ нтъ развлеченій?

— Карты, шахматы.

— Какъ это скучно!

— Что длать, мадамъ… Вы не должны ставить нашу Софью наравн съ большими городами Европы. Мы только еще приближаемся къ Европ, сказалъ коротенькій человкъ и опять поклонился.

— Все равно. Мы подемъ въ кафешантанъ, потому что я не намрена цлый вечеръ сидть дома, шепнула Глафира Семеновна мужу.

— Какъ хочешь, душенька. А только ловко-ли замужней-то женщин въ кафешантанъ? отвчалъ тотъ и подозвалъ кельнера, чтобъ разсчитаться съ нимъ.

— А въ Париж-то? Въ Париж я была съ тобой и на балахъ кокотокъ въ Муленъ Ружъ и Шануаръ. Самъ-же ты говорилъ, что съ мужемъ везд можно. Флагъ покрываетъ товаръ.

— Такъ-то оно такъ. Но въ Париж насъ никто не зналъ.

— А здсь-то кто знаетъ?

Николай Ивановичъ поправилъ воротнички на рубашк, пріосанился и отвчалъ:

— Ну, какъ теб сказать… Здсь меня принимаютъ за особу дипломатическаго корпуса.

— Кто теб сказалъ? Ты меня смшишь! воскликнула Глафира Семеновна.

— А давеча утромъ-то? Пріхалъ репортеръ и сталъ распрашивать. Вдь завтра мы будемъ ужъ въ газет.

— Не смши меня, Николай! Какой-то дуракъ явился къ теб съ разспросами, а ты ужъ и не вдь что подумалъ!

— Не кричи пожалуйста! Эта козлиная бородка и то насъ пристально разсматриваетъ.

Подошелъ слуга и принесъ счетъ. Николай Ивановичъ заглянулъ въ счетъ и поразился отъ удивленія. За шесть порцій кушанья, за водку, закуску, вино и сифонъ сельтерской воды съ него требовали семь съ половиной левовъ, что, считая на русскія деньги, было меньше трехъ рублей. Онъ отсчиталъ девять левовъ, придвинулъ ихъ къ слуг и сказалъ:

— А остальное возьмите себ.

Не мене Николая Ивановича поразился удивленіемъ и слуга, получивъ полтора лева на чай. Онъ даже весь вспыхнулъ и заговорилъ, кланяясь:

— Благодарю, господине! Благодарю, экселенцъ…

Супруги Ивановы поднялись изъ-за стола и хотли уходить изъ ресторана, какъ вдругъ къ нимъ подскочилъ коротенькій человкъ съ клинистой бородкой и, поклонясь, проговорилъ:

— Могу я просить у вашего превосходительства нсколько минутъ аудіенціи?

Николай Ивановичъ даже слегка попятился отъ удивленія, но отвчалъ:

— Сдлайте одолженіе.

Коротенькій человкъ вытащилъ изъ кармана записную книжку и карандашъ и продолжалъ: