В гостях у турок

— Я такой-же труженикъ пера, какъ и мой товарищъ, который постилъ васъ сегодня поутру и которому вы удлили нсколько минутъ на бесду съ вами. Кто вы и что вы и зачмъ сюда пріхали, я, ваше превосходительство, очень хорошо знаю отъ моего сотоварища. Цль моя поинтервьюировать васъ для нашей газеты. Я состою сотрудникомъ другой газеты и даже совсмъ противоположнаго лагеря отъ той газеты, гд пишетъ мой товарищъ. Вотъ, ваше превосходительство, вы теперь видли уже нашу Софью. Что вы можете сказать о ней и вообще о нашемъ поворот въ русскую старину?

Николай Ивановичъ крякнулъ и произнесъ: «гмъ, гмъ»… Онъ ршительно не зналъ, что ему говорить.

— Городъ хорошій… Городъ съ будущностью… сказалъ онъ посл нкотораго молчанія. Я видлъ много незастроенныхъ мстъ, но видлъ уже много забутенныхъ фундаментовъ. Очень пріятно, что у васъ есть Аксаковская улица, Московская, Дондуковскій бульваръ, но очень жаль, что на этихъ улицахъ нтъ домовъ русской архитектуры. Понимаете? Хоть что нибудь-бы да въ русскомъ стил… А у васъ ничего, ршительно ничего… Вотъ этого я не одобряю.

— Осмлюсь замтить вашему превосходительству, что русскаго стиля на каменныхъ постройкахъ и въ Россіи нтъ, проговорилъ коротенькій человкъ.

— А зачмъ вамъ непремнно каменныя постройки? Вы возведите что-нибудь деревянное, но чтобъ русскій стиль былъ. Можно построить что-нибудь избеннаго характера, съ птухами на коньк. Крыши, крыльцо можно устроить теремнаго характера. Вотъ тогда будетъ ужъ полный поворотъ съ русскому… А такъ… Однако, намъ пора… Прощайте! сказалъ Николай Ивановичъ, протягивая собесднику руку, — демъ, Глафира Семеновна! обратился онъ къ жен.

— Осмлюсь обезпокоить ваше превосходительство еще однимъ вопросомъ. Вдь въ сущности мн интересенъ вашъ взглядъ на нашу политику, остановилъ было Николая Ивановича коротенькій человкъ, но тотъ махнулъ рукой и сказалъ:

— Извините, больше не могу… Не могу-съ… Когда-нибудь въ другой разъ…

И сталъ уходить изъ ресторана.

— Ну, что, Глаша? Каково? Видала? Неужели это, по твоему, второй дуракъ? обратился онъ къ жен, когда въ швейцарской сталъ надвать пальто. — Нтъ, матушка, во всей моей фигур положительно есть что-то генеральское, административное… Вотъ теб, милый, на чай… подалъ онъ швейцару левъ и когда тотъ, въ восторг отъ щедрой подачки, со всхъ ногъ бросился отворять дверь, величая его экселенцъ, онъ гордо сказалъ жен:- Глафира Семеновна! Слышали? Какъ вы должны радоваться, что у васъ такой мужъ!

XXVIII

— Есть еще что нибудь у васъ смотрть? спросилъ Николай Ивановичъ своего проводника — молодца въ фуражк съ надписью «Петрополь»,который подсадилъ его въ фаэтонъ и остановился въ вопросительной поз.

— Все осмотрли, господине ваше превосходительство, отвчалъ тотъ, приложившись по военному подъ козырекъ.

— Врешь. Мы еще не видали у васъ ни одного такого мста, гд производились надъ вами, болгарами, турецкія зврства.

— Турецкія зврства? спросилъ проводникъ, недоумвая.

— Да, да, турецкія зврства. Т турецкія зврства, про которыя писали въ газетахъ. Я помню… Вдь изъ-за нихъ-то и начали васъ освобождать, разъяснилъ Николай Ивановичъ. — Гд эти мста?

— Не знаю, господине, покачалъ головой проводникъ.

— Ну, значитъ, самаго главнаго-то вы и не знаете. Тогда домой везите насъ, въ гостиницу…

Фаэтонъ помчался.

— Досадно, что я не разспросилъ про эти мста давишняго газетнаго корреспондента, говорилъ Николай Ивановичъ жен. — Тотъ наврное знаетъ про эти мста.

— Выдумываешь ты что-то, проговорила Глафира Семеновна. Про какія такія зврства выдумалъ!

— Какъ выдумываю! Ты ничего этого не помнишь, потому что во время турецкой войны была еще двченкой и подъ столъ пшкомъ бгала, а я ужъ былъ саврасикъ лтъ подъ двадцать и хорошо помню про эти турецкія зврства. Тогда только и дла, что писали въ газетахъ, что тамъ-то отняли турки у болгарина жену и продали въ гаремъ, тамъ-то похитили двухъ двицъ у жениховъ, а женихамъ, которые ихъ защищали, отрзали уши. Писали, что башибузуки торгуютъ болгарскими бабами, какъ овцами, на рынкахъ — вотъ я и хотлъ посмотрть этотъ рынокъ.

— Да вдь это было такъ давно, возразила жена.

— Понятное дло, что давно, но вдь мсто-то торговли женскимъ поломъ все-таки осталось — вотъ я и хотлъ его посмотрть.

— Брось. Лучше подемъ въ кафешантанъ какой нибудь.

— Рано, мать моя! Прежде продемъ домой, расчитаемся съ извощикомъ, напьемся чаю, отдохнемъ, а потомъ и отправимся разыскиватъ какое нибудь представленіе.

Фаэтонъ остановился около гостиницы. Изъ подъзда выскочили вынимать супруговъ изъ фаэтона швейцаръ, дв бараньи шапки, корридорный и «слугиня» въ расписномъ ситцевомъ платк на голов.

— Чаю и чаю! Скорй чаю! командовалъ Николай Ивановичъ, поднимаясь по лстниц въ сопровожденіи прислуги. — А ты, метрополь, разсчитайся съ возницей.

И Николай Ивановичъ подалъ проводнику дв серебряныя монеты по пяти левовъ.

Войдя съ себ въ номеръ, онъ нашелъ на стол три визитныя карточки корреспондентовъ газетъ. Тутъ былъ и «Свободный Гласъ», и «Свободное Слово», и «Свободная Рчь». Николай Ивановичъ торжествовалъ.