В гостях у турок

— Здсь въ Стамбул почти что всегда… Мы теперь демъ по Стамбулу, по турецкой части города. Но сегодня все-таки праздникъ, пятница — селамликъ, турецкаго воскресенье, пояснилъ онъ. — Каждаго пятницу нашъ султанъ детъ въ мечеть Гамидіе и показывается народу. И вотъ весь этотъ народъ поднялся съ ранняго утра и спшитъ посмотрть на султана. Бываетъ большой парадъ. Вс войска становятся шпалерами по улицамъ. Вся султанская гвардія будетъ въ сбор. Музыка… всякаго мусульманскаго попы… придворные шамбеляны… генералъ адьютанты… министры… Великій визирь… Все, все будетъ тамъ. Принцы… Султанскихъ женъ привезутъ въ каретахъ. Вамъ, господинъ, и вашей супруг непремнно надо быть на церемоніи. Вс именитаго путешественники, прізжающіе къ намъ въ Константинополь, бываютъ на селамлик.

Слово «именитые» пріятно пощекотало Николая Ивановича.

— Что-жъ, я пожалуй… произнесъ онъ. — Глаша, хочешь? спросилъ онъ жену.

— Еще-бы… Но вдь, поди, сквозь толпу не продерешься и ничего не увидишь, дала та отвтъ,

— О, мадамъ, не безпокойтесь! воскликнулъ проводникъ. — На вашъ паспортъ я возьму для васъ билетъ изъ русскаго консульства и съ этаго билетомъ вы будете смотрть на церемонію изъ оконъ придворнаго дома, который находится какъ разъ противъ мечети Гамидіе, куда прідетъ султанъ.

— А въ которомъ часу будетъ происходить эта церемонія? — спросилъ Николай Ивановичъ.

— Часу во второмъ дня. Но туда надо все-таки пріхать не позже одиннадцати часовъ, потому какъ только войска разставятся шпалерами…

— Такъ какъ-же намъ?.. Вдь ужъ теперь…

— О, успемъ! Теперь еще нтъ и девяти часовъ. Скажите только Адольфу Нюренбергу, чтобы былъ добытъ билетъ, не пожалйте двадцатифранковаго золотаго, и вы будете видть церемонію также хорошо, какъ вы теперь меня видите. Но позвольте отрекомендоваться… Адольфъ Нюренбергъ — это я, проговорилъ съ козелъ проводникъ — По-русски я зовусь Афанасій Ивановичъ, а по-нмецки Адольфъ Нюренбергъ. Такъ вотъ только прикажите Адольфу Нюренбергу — и билетъ будетъ. Наполеондоръ будетъ стоить экипажъ, ну и еще кое-какіе расходы піастровъ на пятьдесятъ-шестьдесятъ при полученіи билета. Нужно дать бакшишъ кавасамъ, швейцару… Сейчасъ я васъ привезу въ гостинницу, вы умоетесь, переоднетесь, возьмете маленькаго завтракъ, а я поду добывать билетъ. Вотъ на извощика тоже мн надо. Нужно торопиться. Пшкомъ не успю. Весь расходъ для васъ будетъ въ два полуимперіала. Адольфъ Нюренбергъ честный человкъ и лишняго съ васъ ничего не возьметъ. Мое правило есть такого: беречь каждаго піастръ моихъ кліентовъ. Желаете видть церемонію саламлика? Парадъ помпезный!

— Да подемъ, Глафира Семеновна… сказалъ Николай Ивановичъ жен.

— Подемъ, подемъ, Пожалуйста выхлопочите билетъ, Афанасій Ивановичъ, кивнула Глафира Семеновна проводнику.

XLVII

Но вотъ миновали узкія улицы Стамбула, выхали на набережную Золотого Рога, и показался плашкоутный мостъ черезъ заливъ. Открылся великолпный видъ на Галату и Перу — европейскія части города. Террасами стояли дома всевозможныхъ архитектуръ, перемшанные съ зеленью кипарисовъ, на голубомъ неб вырисовывались узкіе минареты мечетей, высилась старинная круглая башня Галаты. Вправо, на самомъ берегу Босфора, какъ-бы изъ блыхъ кружевъ сотканный, смотрлся въ воду красавецъ султанскій дворецъ Долма-Бахче. Проводникъ Адольфъ Нюренбергъ, какъ ни трудно было ему сидть на козлахъ между кучеромъ и сундукомъ, то и дло оборачивался къ супругамъ Ивановымъ и, указывая на красующіяся на противоположномъ берегу зданія, назвалъ ихъ.

— А вотъ это, что отъ Долма-Бахче по берегу ближе къ заливу стоятъ: мечеть Валиде, Сали Базаръ, гд рыбаки рыбу продаютъ, мечеть Махмуда, мечеть Кильджъ-Али-Паша, агентства пароходныхъ обществъ, карантинъ и таможня, говорилъ онъ.

— Какъ? Мы еще должны попасть въ карантинъ и въ таможню? — испуганно спросила Глафира Семеновна.

— Нтъ, нтъ, что вы, мадамъ! Успокойтесь. Карантинъ только во время холеры для прізжающихъ съ моря. Вещи ваши также осмотрны и никакой таможни для васъ больше не будетъ. О, на турецкаго таможню только слава! А если знать, какъ въ ней обойтись, то снисходительне турецкаго таможни нтъ въ цломъ мір, и господа корреспонденты напрасно бранятъ ее въ газетахъ, когда пишутъ своего путешествія.

— Да, да… Это можемъ и мы подтвердить, подхватилъ Николай Ивановичъ. — На желзной дорог, при перезд границы, насъ не заставили даже открыть нашихъ сакъ-вояжей, тогда какъ въ славянской Сербіи рылись у насъ даже въ корзинк съ закусками и нюхали куски ветчины, нарзанные ломтями. И это у братьевъ славянъ-то! Молодцы турки.

Въхали на мостъ съ деревянной настилкой. Доски настилки прыгали подъ колесами экипажа, какъ фортепіанные клавиши. Экипажъ трясся, и Адольфъ Нюренбергъ ухватился одной рукой за сундукъ, другой за кучера, чтобы не упасть.

— Это Новый мостъ называется или мостъ Валиде, а тотъ, что вонъ по дальше, Старый мостъ или мостъ Махмуда, пояснилъ онъ, уже не оборачиваясь. — Но у насъ въ Константинопол зовутъ ихъ просто: Старый и Новый. Нкоторые ихъ настоящаго названій и не знаютъ.