В гостях у турок. Юмористическое описание путешествия супругов Николая Ивановича и Глафиры Семеновны Ивановых через славянские земли в Константинополь

– Ах, даже и с кушаньем можно? – обрадовалась Глафира Семеновна. – Так вот, пожалуйста, нам сейчас по хорошему бифштексу велите изжарить. Просто тошнит даже – вот как есть хочу. Чаем и кофеем набулдыхиваемся, а я еще ничего не ела сегодня.

– Даже и не два бифштекса давайте, а четыре, – прибавил Николай Иванович.

– Четыре? Пять сделаем, дюша моя. И самый первый сорт сделаем! – воскликнул армянин.

Николай Иванович снял пальто, сел на софу и тотчас же отдал приказ Нюренбергу:

– Поезжайте сейчас в гостиницу, спросите там счет и привезите сюда наши вещи. Пусть человек из гостиницы с вами сюда приедет. Он получит с меня по счету деньги.

Понуря голову и разводя руками, вышел из комнаты Нюренберг.

– Ах, нехорошего дело, эфендим, вы делаете! Самого беспокойного место вам здесь будет! – бормотал он.

Хороша армянская закуска

И вот супруги Ивановы на квартире у армянина Карапета Абрамьянца. Началось приведение в порядок комнаты для жильцов. Карапет с сыном Аветом, парнишкой лет пятнадцати, черноглазым и уж с засевшими на верхней губе усиками, втащили в комнату вторую софу и даже повесили над ней хороший турецкий ковер, а сверху ковра маленькое зеркальце.

– Для госпожи барыни твоей постель будет, – похвастался Карапет Николаю Ивановичу и прибавил: – А в зеркало может свои глазы, нос и губы смотреть, с белила и румяна мазать.

– Да что вы! Разве я мажусь? – обиделась Глафира Семеновна.

– О, дюша моя, нет такова барыня на земле, которая не мажет себе лицо и глазы! Моя дочка совсем глупый девчонка, а тоже мажет и глазы, и нос, и щеки, и уши. Как праздник большой, так сейчас папенька и слышит: «Папенька, дай на пудра, папенька, дай на румянов».

Внесли медный таз, медный кувшин с водой, и Карапет опять сказал:

– Вода сколько хочешь, дюша мой, Николай Иванович. Можешь с наша вода даже кожу с лица смыть. Ну, теперь все. Будь здоров, дюша мой. Подушков и одеяла не надо?

– Не надо, не надо. Подушки, белье и одеяла сейчас наш проводник привезет, – откликнулась Глафира Семеновна.

Карапет осмотрел комнату и улыбнулся, торжествуя.

– Хочешь, эфендим, еще ковер могу дать? Хочешь, барыня, клетку с канарейком могу на окошко повесить?

– Не надо, ничего больше не надо. Теперь бы только поесть.

– Сыю минута бифштекс будет. Самая первый сорт мяса дочке дал. Сейчас дочка Тамара бифштекс принесет, шашлык принесет.

– А у вас дочку Тамарой звать? Какое поэтическое имя! – заметила Глафира Семеновна.

– Так и жена мой звали. И жена мой была Тамара.

– А где же жена ваша?

– Бог взял, – указал рукой на потолок Карапет и прибавил: – Шесть годов теперь я холостой малчик. Хочешь водка, дюша мой, выпить перед бифштекс? – быстро спросил он Николая Ивановича.

– Да разве есть? – воскликнул тот улыбаясь.

– Русской водка нет, но турецкий раки есть. Томат кислый есть на закуска, петрушка есть на закуска, сельдери, паприка, чеснок… Это арменски закуска.

– Глаша, я выпью рюмку, – заискивающе обратился к жене Николай Иванович. – Выпью, хорошенько поем и по-петербургски соснуть часок-другой прилягу.

– Да пей… – пожала плечами Глафира Семеновна и спросила армянина: – Отчего это, Карапет Аветыч, в Турции водку дозволяют, если сам мусульманский закон ее запрещает?

Армянин наклонился к ней и проговорил:

– Турки-то, барыня, самый большой пьяница и есть, но они по секрет пьют, на ночь, когда никто не видит. О, это большой доход для нашего султан!

В дверь заглянула миловидная девушка в синем шерстяном платье, с засученными по локоть рукавами и в переднике.

– А вот и обед для мои первые гости готов! – сказал Карапет. – Дочка моя Тамара. Ходы на нас, Тамара! Ходы на нас, дюша мой! – поманил он девушку и заговорил с ней на гортанном наречии.

Та, покраснев, вошла в комнату и спрятала руки под передник. Это была девушка лет семнадцати, брюнетка до синевы, с волосами, заплетенными в несколько косичек, которые спускались ниже плеч и оканчивались красными бантиками. Глафира Семеновна протянула ей руку, сказал и Николай Иванович: «Здравствуйте, барышня».

– Ни слова не знает по-русски, – отрицательно покачал головой отец. – Ни Аветка, ни Тамарка – ни один слова, дюша мой. Только по-армянски и по-турецки.

– Так мы, как поздороваться-то, и по-турецки знаем! Селям алейкюм, барышня, – сказал Николай Иванович.

Девушка тоже что-то пробормотала и поклонилась.

– По-французски в училище она училась, по-французски пятьдесят – шестьдесят слов знает, – сообщил папенька и опять заговорил с дочкой на гортанном наречии. – Все готово… Обед готов… Садитесь за стол, – прибавил он супругам, вышел в соседнюю комнату и загремел там посудой.

Запахло жареным мясом. Отец, сын и дочь начали вносить в комнату глиняные плошки, тарелки, бутылки и рюмки. Карапет накинул на стол салфетку и сейчас же похвастался:

– У меня не так, как у турки… У меня, дюша мой, и салфетка на столе, и вилки есть, и ножик. Мы люди образованные…