В грозный час

Калитку закрывала крепко сколоченная дверь с вделанным в неё кованым железным кольцом. Эмин-паша взялся за него и трижды ненамного приподнял. Каждый раз калитка отзывалась глухим деревянным стуком и по прошествии малого времени открылась. Из неё выглянул привратник и, хорошо зная Эмина-пашу, молча отступил в сторону, давая гостю войти. По выложенной таким же плитняком дорожке Эмин-паша через сад прошёл к дому и, задержав взгляд на открытой галерее второго этажа, усмехнулся. Он понял, почему дом купца Мехмета-оглу тогда напомнил ему Стамбул…

Увидев внезапно появившегося на пороге Эмина-пашу, владелец усадьбы Исмаил-бей искренне обрадовался. Сразу отметив скромное одеяние гостя, он усмехнулся:

– Как всегда потихоньку. Небось, прямо с пристани?

Обрадованный тем, что удачно застал хозяина дома, Эмин-паша улыбнулся:

– Да, только-только сошёл на берег.

– Откуда на этот раз? – сделав широкий приглашающий жест, спросил Исмаил-бей.

– Из Крыма, – коротко ответил Эмин-паша, усаживаясь на ковёр.

Исмаил-бей громко хлопнул в ладоши и тотчас прибежавшему слуге бросил:

– Дастархан гостю! – а затем сел рядом с Эмином-пашой.

– Я вижу, ты сразу пришёл ко мне, – Исмаил-бей внимательно посмотрел на Эмина-пашу. – У тебя что, плохие вести?

– Да нет, – Эмин-паша немного подумал. – Просто я увидел, что в бухте что-то не так. Много военных галер и ещё такие большие корабли с пушками…

– Что тут непонятного? – пожал плечами Исмаил-бей. – Мы же ведём морскую войну. Против нас выступил объединённый флот Испании, Венеции и Генуи.

– Генуэзцы? – переспросил Эмин-паша, и ему вдруг вспомнился капитан, три месяца назад торговавшийся на невольничьем рынке Кафы.

– Да, – подтвердил Исмаил-бей. – Они тоже присоединились к венецианцам.

– И что же произошло на море? – забеспокоился Эмин-паша.

– Сражение флотов закончилось для нас неудачно, – вздохнул Исмаил-бей.

– Почему? – удивился Эмин-паша, хорошо знавший, насколько велик флот султана.

– Вероятно, потому, что у врага по сравнению с нами было гораздо больше пушек, – с некоторой заминкой ответил Исмаил-бей.

– А как такое объяснил султану капудан[57] Али, ведь это он командует флотом, – не преминул напомнить Эмин-паша.

– Теперь он уже ничего объяснить не сможет… – Исмаил-бей скорбно поджал губы. – Проклятые венецианцы пленили капудана Али, отсекли ему голову и вдобавок захватили его адмиральский талисман – клык Магомета в оправе из драгоценных камней.

Эмин-паша опустил голову. Только что узнанная новость говорила, что обстановка складывалась тревожная, и было неизвестно, как султан встретит его самого. Это не укрылось от Исмаил-бея, и он поспешил ободрить друга:

– Да нет, ты не думай, всё не так уж плохо. Алжирский паша Улуджи-Али сумел вывести из боя сорок наших галер, а потом и сам захватил флагмана Мальтийского ордена. В Стамбул паша привёл сразу восемьдесят семь кораблей, за что султан пожаловал ему чин капудана, и теперь Улуджи-Али командует Османским флотом.

Слова Исмаил-бея весьма ободрили Эмина-пашу. Если принять во внимание, какие вести сейчас он сам доставил из Крыма, выходило совсем неплохо. Эмин-паша сразу успокоился и после задушевной беседы, сопровождаемой обильной трапезой, во время которой друг между делом сообщил ему, что посольство московитов с предложениями о довольно значительных уступках уже побывало у султана, он покинул гостеприимный дом Исмаил-бея.

По возвращении к себе Эмин-паша домашними делами заниматься не стал, благоразумно отложив их на потом. Удостоверившись лишь, что всё ли в порядке, он сразу прервал обстоятельный доклад управляющего, сунувшегося было к нему старшего евнуха тут же отослал обратно, а затем приказал немедленно нести парадное одеяние. Облачившись со всем тщанием, Эмин-паша проверил, хорошо ли держится алмазное перо, надел снежно-белый тюрбан, плотнее запахнул узорный халат и отправился в Эски-Сарай[58], велев занятым радостными хлопотами домочадцам ждать.

В знак своего доверия властитель османов Селим II даровал Эмину-паше право пользоваться особым входом, через который можно было попасть прямо в султанские покои. Именно через эту окованную медью дверь Эмин-паша зашёл во дворец, а дальше молчаливый служитель повёл его сначала длинным переходом, куда дневной свет попадал откуда-то сверху, потом по мраморной лестнице они оба поднялись выше и в конце концов оказались на открытой галерее, до которой едва доставали верхушки садовых деревьев, густо росших по всему склону холма.

Султан Селим II был здесь и созерцал открывавшийся с галереи вид на город и бухту Золотой Рог. Заметив краем глаза, что сопровождавший его служитель неслышно исчез, Эмин-паша с низким поклоном положил обе ладони на грудь и обратился к султану:

– О, Великий, позволь мне, недостойному, приветствовать тебя!