В грозный час

По достоинству оценив гетманскую резиденцию, Велько попробовал разобраться, кто же приехал, но пока в дворовой толчее бросалось в глаза лишь тёмное одеяние католических монахов, которых здесь было заметно больше, чем при дворе князя Острожского. Их присутствие напомнило Вавженичу, что после недавней унии, объединившей Литву и Польшу в одно королевство, религиозное противостояние возросло. Велько хорошо знал, что литовские магнаты помалу становятся католиками, в то время как чернь оставалась православной, и, возможно, именно поэтому панство собралось здесь.

Однако поначалу следовало выяснить, кого собрал гетман, и Вавженич стал слоняться по двору, прислушиваясь, о чём толкуют шляхтичи. Конечно, толковали разное. Но в основном разговоры шли о том, что ежели кто оголодал, то на поварне готов целый котёл бигоса, вот только спешить не следует, потому как в обеденной зале пахолки гетмана накрывают столы. Правда, несмотря на общее предвкушение богатой трапезы, Велько уяснил главное: тут собрался цвет воеводства, а когда шляхтич попытался найти пана Ржевуцкого, то оказалось, что тот пребывает где-то в палатах гетмана.

Ожидания вскоре оправдались, и панство было приглашено на устроенное по случаю большого съезда застолье. В трапезной столы были составлены «покоем», и за них уселась добрая сотня шляхтичей. За главным столом на почётном месте восседал гетман литовский, а рядом с ним по старшинству разместились приглашённые «можновладцы»[80]. Загоновой шляхте пана Ржевуцкого довелось сидеть на дальнем конце стола, сам же Вавженич вообще очутился совсем рядом с выходом. Впрочем, его это не особо расстроило. По крайней мере, отсюда он хорошо видел, кого пригласил гетман.

Конечно, между яствами, выставленными на главный стол, и тем, чем потчевали шляхтичей, была разница, но зато выпивки имелось достаточно. А потому кубки наполнялись, звучали тосты, панство хмелело, и в трапезной становилось шумно. Однако Велько сумел расслышать донёсшийся со двора конский топот и шум. Похоже, кто-то там прискакал к палацу и, не сумев сдержать коня, сшиб пару холопов, благо сновавшей по двору челяди было предостаточно. Крики во дворе быстро утихли, и Велько забыл про них, но, когда к пану гетману подошёл шляхтич и что-то шепнул на ухо, Вавженич насторожился. Он сразу подумал: вероятно, припозднившийся гонец доставил важные вести.

Даже с дальнего конца было заметно, что за главным столом началось какое-то странное волнение, да и все остальные шляхтичи, сидевшие в трапезной, помалу принялись перешёптываться. Они явно сообщали друг другу что-то важное, поскольку местами шум то замирал, то наоборот становился сильнее. Вскоре это общее шушуканье докатилось и до того стола, где сидела загоновая шляхта пана Ржевуцкого, и там началось то же самое. Не понимая, отчего так, однако, догадываясь, что это неспроста, Велько, поднимая очередной кубок, эдак пьяновато-громко спросил:

– Панове, цо сталося?[81]

Сидевший напротив уже порядком захмелевший шляхтич, которому только что бывший рядом сосед что-то прошептал на ухо, приложил палец к губам и вроде бы тихонько, так, чтоб слышали только те, кто был рядом, трагически произнёс:

– Панове, круль Сигизмунд-Август не жие[82]…

Хмель враз вылетел из головы Вавженича. Он опустил кубок и увидел, как кое-кто из главных гостей встаёт из-за стола, покидая трапезную. Какое-время Велько ещё колебался, но потом встал и проскользнул к выходу. Затем по крутой внутренней лестнице поднялся наверх и пошёл по совершенно пустому коридору мимо дверей, уводивших во внутренние покои. Казалось, тут нет никого, но возле одной двери Велько замер и стал напряжённо вслушиваться. Там, в комнате, возбуждённо спорили, пытаясь предугадать, кого теперь выберут вместо умершего Сигизмунда, при этом называли то французского принца Генриха Валуа, то австрийского эрцгерцога, то шведского короля.

Стараясь как можно лучше разобрать слова, не совсем внятно доносившиеся из-за плотно закрытой двери, Велько приник к ней ухом и вдруг почувствовал, как кто-то, неизвестно зачем оказавшийся в пустом коридоре, схватил его за плечи и с криком:

– Шпионишь, пся крев! – потащил в сторону.

Велько изо всех сил дёрнулся и, как-то сумев освободиться, наконец разглядел бросившегося на него человека. Это был богато одетый вальяжный шляхтич, которого Велько видел за главным столом; сейчас важный гость, судя по всему, тоже направлялся на совещание, происходившее за дверью. Какой-то момент они оба смотрели друг на друга, и тут шляхтич, прорычав: «Пся крев!.. Подсыл!.. Московит!..» – снова вцепился в Вавженича, до которого сразу дошёл страшный смысл сказанного.