В грозный час

Как уже говорилось выше, на вооружении 49-го гвардейского тяжелого танкового полка прорыва состояли новейшие боевые машины ИС-2 и ИС-3. Производство их, как мне рассказали, началось еще в сорок третьем году. А в сорок четвертом уже появилась возможность комплектовать из этих танков отдельные полки прорыва. Такое наименование частям давалось неслучайно. ИС-2 и ИС-3 несли на себе мощнейшую броню, неуязвимую в лоб ни для танковых, ни для полевых орудий врага. Кроме того, советские машины располагали еще и отличнейшим вооружением. Их 122-миллиметровая пушка, например, пробивала на расстоянии до километра броню «тигра» в любом месте. Словом, остановить ИС-2 и ИС-3 было почти невозможно.

Эти-то мощные боевые машины и шли впереди 21-й танковой бригады, имевшей к тому времени на вооружении только средние Т-34. Шли, сметая буквально все на своем пути. Под Бузэу, например, им встретился аэродром противника. Разведка донесла, что фашисты ведут себя там спокойно, видимо не подозревая о появлении совсем рядом с ними наших тяжелых танков.

Та же разведка сообщила и о силах противника, которые охраняли аэродром. Они были незначительными — три средних танка, две или три артиллерийских батареи. А охраняли они до сорока самолетов. Что и говорить, цель заманчива!

Капитан Пискунов, командир танковой роты, попросил тогда подполковника Краснова поручить ему захват аэродрома.

— Противник нас не ждет, — добавил он, — на нашей стороне внезапность. Хватит и одной роты. Ворвемся на аэродром, захватим самолеты…

— Действуйте, — подумав, разрешил ротному Краснов. Он хорошо знал, на что способен этот танкист — коммунист, имевший боевой опыт еще со времен советско-финляндской войны, громивший фашистов с первого дня Великой Отечественной. Знал и верил ему. Не ошибся в нем и на этот раз.

…Появление наших тяжелых танков буквально ошеломило гитлеровцев. Орудийная прислуга бросилась было к пушкам. Но ее разметали, раздавили вместе с орудиями стремительно ворвавшиеся на аэродром ИС-2 и ИС-3. Та же участь постигла и средние вражеские танки, установленные вдоль взлетно-посадочной полосы как неподвижные огневые точки. Членов их экипажей, пытавшихся спастись бегством, настигли меткие пулеметные очереди.

Нечто похожее на сопротивление оказала нашей роте лишь группа вражеских автоматчиков, поддержанная бронетранспортерами. Но что она могла сделать против тяжелых танков?

В машине Пискунова командиром орудия был тогда еще старшина Пивоваров. Посланный им первый же снаряд буквально разметал по частям один из бронетранспортеров. Но потом старшина взмолился.

— Товарищ капитан, — крикнул он Пискунову, — зачем же нам на эту мелочь снаряды тратить?! Давить их надо, гусеницами давить!

Так и сделали. Вскоре с бронетранспортерами и пехотой было покончено. В горячке боя наши танкисты смяли и несколько самолетов врага. Но потом Пискунов спохватился: зачем же их уничтожать, когда можно захватить целехонькими? Приказал действовать у самолетных стоянок осторожнее. В результате 25 фашистских самолетов, буквально готовых к вылету, достались роте в качестве трофеев.

За захват вражеского аэродрома капитан Пискунов был удостоен ордена Александра Невского. Получили награды и другие танкисты его роты.

Много имен героев назвали мне в первых беседах бойцы и командиры полка. Я узнал о подвиге политработника гвардии капитана Константинова, поднявшего в атаку автоматчиков в одном из ожесточенных боев, перед Рымникулом и погибшего смертью героя. Восхищался мужеством и отвагой красноармейца Дасаева, в единоборстве с десятками фашистских солдат защитившего наш подбитый танк. Мне рассказали и о неустрашимом разведчике младшем лейтенанте Груздеве, совершившем несколько дерзких рейдов по тылам противника. Словом, в штаб полка я возвращался полный впечатлений.

Но было и нечто такое, что вместе с тем встревожило меня. Об этом-то я и решил поговорить с командиром полка. И немедленно.

— Надеюсь, знакомство с личным составом полка состоялось? — такими словами встретил меня подполковник В. И. Краснов, когда я вернулся в штаб.

— Конечно.

— Ну и каковы впечатления?

— Одного дня для этого мало…

— Это верно, — соглашается Виктор Иванович. Минуту подумав, добавляет: — И все же свежий глаз острее… Так что выкладывай, замполит, ничего не скрывай.

— А скрывать и нечего. К тому же это и не в моих интересах, — отвечаю командиру полка, чувствуя, что он настраивает меня на откровенный разговор. — Скажу прямо: в целом впечатления хорошие. Убедился, что люди в полку замечательные, дела идут успешно. И все же кое-что меня беспокоит.

— Вот это уже интереснее, — моментально оживляется Краснов и подсаживается ко мне поближе.

— Извини меня, Виктор Иванович, — говорю ему, — но мне кажется, что мы не очень-то серьезно готовимся к боям. Не поддались ли самоуспокоению? Война, мол, все равно скоро кончится.

— Факты, Иван Семенович, факты выкладывай, — с некоторой, как мне показалось, обидой сказал Краснов. — А пока это еще только слова.