В грозный час

— Спустя четверть века, — скажу я, обращаясь к участникам митинга, — нам вновь довелось побывать в местах, где мы прошли с оружием в руках, где навсегда остались наши боевые товарищи. И мы счастливы заявить здесь, что кровь их пролита не зря. Сегодня Вац неузнаваем: залечил свои раны, разросся, похорошел, возросла его индустриальная мощь. И так повсюду в Венгрии. Ваша страна Успешно строит социалистическое общество. Пусть же и дальше множатся наши успехи на этом славном пути! Пусть и впредь крепнет братское единство советского и венгерского народов!

Последние мои слова будут встречены аплодисментами и здравицами в честь двух наших народов.

А летом 1971 года на этой же главной площади Ваца появится дорогой сувенир из Сибири. Делегация омичей доставит сюда в сосуде священную землю с могилы венгерских интернационалистов, павших в годы гражданской войны на просторах Сибири, сражаясь за торжество дела Великого Октября. Этот сосуд будет установлен в нише обелиска. А рядом прикрепят мемориальною доску. На ней сделают надпись: «Пусть земля, привезенная с могилы венгерских интернационалистов, павших смертью героев в Омске, и помещенная здесь, возвещает о нерушимой, вечной венгеро-советской дружбе».

* * *

Но все это будет, повторяю, через четверть века. А сейчас советские войска уже вели бои за Братиславу. Мы вновь послали на усиление бригад средних танков наши тяжелые. Кстати, их в полку осталось всего лишь несколько. Из них мы отобрали лучшие, полностью исправные, скомплектовали опытные, обстрелянные экипажи. Во главе отправляющейся в бой группы вновь стали Кочуров и парторг полка Беличенко.

А в полку остались только требующие серьезного ремонта ИС-3, бронетранспортеры да автомашины. Ну и конечно же стрелковое оружие — автомаы и пулеметы. Поэтому-то нам временно, до получения боевой техники, поручили нести службу по охране коммуникаций.

В Словакии к нам относились очень хорошо. Оно и понятно. Братский словацкий народ связан с русским народом многовековыми родственными узами. Он исстрадался под гнетом гитлеровцев. Фашисты вели себя здесь как самые отпетые бандиты, уничтожали всех и вся, грабили, измывались над словаками. Как же, ведь это тоже славяне! По людоедской фашистской градации — «недочеловеки».

А фронт тем временем все дальше уходил на северо-запад. Постепенно продвигались вслед за ним и мы. А вокруг уже вовсю бушевала весна: цвели сады, зеленели поля.

Большинство наших бойцов и командиров — сельские жители. За годы войны их руки истосковались по крестьянскому труду. Душа воет, в поле просится. По до этого ли сейчас? Каждый понимает — не до этого. Война еще не кончилась. Вот после победы…

Но говорить-то о том, что близко и дорого, ведь не запрещено. Вот и течет обмен житейскими мнениями. В основном он сводится к сравнениям.

— Видал, дороги-то здесь какие, — начинает, например, новосибирец старший сержант Л. Г. Егоров. — Прямые да ровные как стрелы.

— Да-а, дороги что надо, — немедленно соглашается о ним омич старшина К. С. Бурмакин. И, видимо предоставив свои деревенские проселки, мечтательно добавляет: — Нам бы в Сибири такие.

— А фруктовые деревья заметим? — вступает в разговор курянин старшина В. Я. Котенев. — По всей дороге, от села до села. Это ж здорово! Вот приеду домой, сразу же поставлю этот вопрос на правлении. У нас ведь на Курщине земля для садов в самый раз.

— Насчет садов вы правильно подметили, — вступает в разговор агитатор полка старший лейтенант Г. Л. Гришко. — Но все ли здесь так уж и хорошо? Дороги, сады — понятно. А остальное?

— Да мы ж и не говорим, что все здесь распрекрасно, — откликается старшина Бурмакин. — Конечно, куда им еще до нашей-то жизни! Земля вон клочками нарезана. Техники и вовсе не видно. Если, может, и есть какой тракторишко, так только у кулака-мироеда.

— Вот тут ты прав, Костя, — поддерживает земляка Егоров. — Поля здесь действительно лоскутками. То ни дело у нас. Выйдешь, бывало, на колхозное поле — дух от простора захватывает! Петь от простора хочется.

— Да-а, — вздохнул механик-водитель старшина Котенев. Кивнув в сторону тягача, обронил грустно: — Скорей бы сменить эту махину на трактор. — И, уже оживляясь, добавил: — Что же касаемо дорог да садов, то после победы и у вас не хуже будут. Токо б войну поскорее сломать, а там…

Да, люди устали от войны, мечтали как можно скорее вернуться к мирному труду. Не случайно сейчас буквально до дыр зачитывались «Правда», «Известия» и другие газеты. А вокруг сообщений о работе в колхозах и на заводах, о ходе восстановления разрушенных городов и сел разгорались целые дискуссии.

Шли об этом же разговоры и со словаками. И вот тут-то наши бойцы проявили свою политическую зрелость.

Помнится, задержались мы однажды в одном большом, селении дня на три. За это время успели сойтись с местными жителями, познакомиться. Даже на сельские гуляния нас стали приглашать.

И вот как-то на одном из таких гуляний к нам с Середой подошла группа крестьян. Самый старший из них, прекрасно говоривший по-русски, обратился ко мне: