В грозный час

В полку Кочурова все любили, с уважением называли в своих разговорах Касьянычем. Небольшого роста, чуть лысоватый, он был старше по возрасту многих из нас. Возможно, поэтому его отношение к бойцам и командирам полка было прямо-таки отцовским. Он о каждом проявлял заботу, вникал в вопросы не только боевой подготовки, но и питания, быта.

В неменьшей мере майора Кочурова уважали и за храбрость. Он всегда ходил в бой с какой-нибудь из рот, и даже одно его присутствие вселяло в танкистов уверенность. Под командованием Кочурова они не раз совершали дерзкие рейды по тылам противника, добывали победу малой кровью. За все это гвардейцы платили ему искренней признательностью. Я не помню ни одного случая, чтобы кто-то из танкистов не бросался тут же выполнять приказание майора А. К. Кочурова.

И вот сейчас семь экипажей под его командованием готовились встретить во много раз превосходящего их по силе врага…

Рано утром 23 декабря майор Кочуров вместе с парторгом капитаном Беличенко еще раз обошли все экипажи, побеседовали с людьми, разъяснили им обстановку, призвали стоять насмерть.

И почти сразу же началась вражеская атака. Фашистские танки шли густо. Их экипажи явно верили в то, что в этом месте ничто серьезное им не противостоит. Но, встреченный меткими выстрелами гвардейцев, враг сразу замедлил темп движения, растерялся. Потом, потеряв с десяток танков, попятился назад.

Во вторую атаку гитлеровцы пойми уже осмотрительнее. Вначале даже завязали артиллерийскую дуэль с нашими противотанкистами. Но проиграли в ней, пожалуй, сами, ибо новые 100-миллиметровые пушки, поступившие на вооружение армейских истребительно-противотанковых полков, отличались большой точностью попадания. Их снаряды на расстоянии до полутора километров пробивали любую броню. А вот приземистые «сотки» поразить было не так-то просто: они легко укрывались в складках местности.

В тот день был отбит ряд ожесточеннейших вражеских атак. Армейский заслон потерял при их отражении несколько орудий и два танка. Но фашисты понесли несравненно больший урон. А главное — они здесь не прошли.

Угроза окружения 6-й гвардейской танковой армии была ликвидирована. Воспользовавшись этим, она, совершив крутой поворот, вышла 26 декабря к Дунаю в районе Эстергома и соединилась здесь с войсками 3-го Украинского фронта.

К 27 декабря прорывавшаяся в район Томпы группировка врага была уничтожена полностью. Наши войска разгромили и те фашистские части, что действовали в междуречье Ипель — Грона. После этого 6-я танковая армия была выведена в резерв фронта, а наш полк передислоцировался в город Вац.

Здесь под Новый год у нас состоялось вручение наград отличившимся в последних боях танкистам. Ордена Отечественной войны I степени удостоились гвардии лейтенанты Г. Ф. Стрелков, В. П. Дьяконенко, гвардии младшие лейтенанты А. А. Архангельский и В. Е. Полянин. Это были, несмотря на молодость, уже опытные, храбрые командиры, имевшие на личном счету по нескольку подбитых фашистских танков.

Стал кавалером ордена Краевого Знамени и А. К. Кочуров. Кстати, одновременно ему было присвоено звание подполковника. По этому случаю мы собрались на квартире, где я жил вдвоем с Середой. И здесь несколько слов хочется сказать о хозяине нашего дама Ласло Лайоше. Когда мы с Середой впервые появились у него, он встретил нас очень сдержанно, с явной настороженностью. Уже на второй день наши ординарцы доложили, что на каждой своей вещи хозяин сделал пометки. Вечерами, когда мы возвращались со службы, Лайош, как правило, исчезал куда-либо, а чаще всего уединялся в своей комнате.

Так прошло несколько дней. Хозяин видел, что никто ничего в доме не трогает, а наши ординарцы еще и подкармливают его семью. Вот тогда-то наметились сдвиги в его отношении к нам.

И вот сейчас, собравшись на чествование нашего Касьяныча, мы пригласили к столу и хозяина. Он был заметно польщен. А вскоре разговорился, стал откровенно делиться своими мыслями. В частности, рассказал о том, как дурачила венгров фашистская пропаганда, пугая «красной опасностью», «коллективизацией жен», о своем неудовольствии при первой встрече с нами и о том, что у него теперь с каждым днем меняется к лучшему мнение о русских солдатах и офицерах.

А первым слово взял Середа. Захар Назарович говорил о том, что мы думаем о стране Лайоша, о ее народе, о симпатиях, которые питаем к славному революционному прошлому Венгрии. Наш командир полка, как оказалось, прекрасно знал историю этой страны: так и сыпал в своей речи именами революционных деятелей, венгерских интернационалистов.

Потом подполковник З. Н. Середа предоставил слово мне. Поднимаюсь с места, начинаю говорить о нашем общем враге — германском фашизме. И тут на память приходят поэтические строки о Венгрии. Не сдержав себя, читаю их, а сам нет-вет да и посматриваю на Ласло Лайоша. Лицо у того словно переменилось, светится радостью. И глядит он на меня восторженно. А как только кончаю читать, Ласло Лайош неистово аплодирует, приговаривая при этом:

— Шандор Петефи, Шандор Петефи…