В грозный час

Поначалу все шло спокойно, лишь постреливали несколько фашистских пулеметов да вели беглый огонь четыре легкие вражеские пушчонки. Но что они могли сделать тяжелым танкам? Ведь им даже в упор было не под силу пробить броню ИС-3. Поэтому они тут же захрустели под танковыми гусеницами.

Но вот перед головным, командирским, танком взметнулся султан разрыва. По броне забарабанили крупные осколки.

— Вот это уже не шуточки, — прокомментировал Сторожук. — Бьет тяжелая… Стопятидесятипятимиллиметровая. Теперь гляди в оба.

И в то же мгновение в наушниках прозвучал голос командира роты старшего лейтенанта Харитонова:

— Спокойно, товарищи. Прибавить скорость!

Сторожук понял намерение ротного. Тот хотел побыстрее вывести подразделение с явно пристрелянной тяжелой артиллерией противника площади. Приказал механику-водителю прибавить скорость. За машиной парторга ринулись и остальные танки роты. Разрывы тяжелых снарядов остались позади. Проскочили!

Но только вздохнули облегченно, как попали под огонь 120-миллиметровых фашистских гаубиц. И снова в наушниках слышался удивительно спокойный голос Харитонова. Ротный командовал так, будто на поле боя до сих пор ничего существенного не происходило:

— Вперед, вперед, товарищи, быстрее! По мелкоте не стрелять, беречь снаряды!

Для танкистов роты это означало, что надо сосредоточить всю силу своего мощного огня на тяжелых орудиях и гаубицах. А все остальные огневые точки — пулеметы, минометы, легкие орудия — оставить на долю идущих сзади средних танков. Они с ними смогут и сами разделаться.

Вот выплеснулось пламя из ствола танковой пушки Харитонова. Снаряд разорвался рядом со стопятидесятипятимиллиметровкой, разметал ее прислугу. На какое-то время это тяжелое орудие замолкло. Но второе, еще не обнаруженное нашими танкистами, выстрелило. Его снаряд угодил в танк старшего лейтенанта Харитонова, высек из брони сноп искр. Видимо, рикошет. Но и от этого удара тяжелая машина вздрогнула и, пройдя еще несколько метров, остановилась.

Сторожук не знал, что с машиной ротного, жив ли ее экипаж. Понял лишь, что случилась беда. Ведь при столь мощном вражеском огне вряд ли танк Харитонова маячил бы на поле боя неподвижной мишенью от простого рикошета. Значит, там дело намного хуже.

Собрался было связаться по рации с командиром роты, уточнить обстановку в его танке, но не успел. В наушниках, опередив Сторожука, раздался слабеющий голос Харитонова:

— Павел Ефимович… Паша…

Ротный не договорил: видимо, потерял сознание. Вместо него с волнением и болью доложил механик-водитель харитоновского танка:

— Ранили нашего командира. Тяжело ранили.

Вот оно что! Значит, нужно принимать командование ротой на себя.

— Не стоять! — это было первое, что выкрикнул Сторожук механику-водителю харитоновской машины. — Вперед, только вперед! — Вслед за этим до командиров остальных экипажей донеслись его твердо прозвучавшие слова: — Первый, Третий, Четвертый — слушать меня!

Это означало, что парторг Сторожук, как не раз бывало в подобных ситуациях, брал командование ротой на себя. И никто не удивился этому. Да и чему удивляться? Это же вполне естественно: комиссар — в данном случае парторг — заменил раненного в бою командира. Так было, так есть, так будет всегда! И командиры машин приготовились выполнить любой приказ нового ротного.

А Сторожук тем временем торопливо искал нужное в сложившейся обстановке решение. Как быть? Продолжать движение вперед всей ротой или же огнем части танков с места сковать расчеты тяжелых вражеских орудий и под этим прикрытием хотя бы одной машиной ворваться в расположение фашистов, посеять там панику? А в это время остальные танки…

Нет, это не выход. Одна машина есть одна машина. Пусть она даже в первые минуты и нагонит страху на врага. А потом? Потом фашисты опомнятся, сосредоточат на ней весь огонь, и… Значит, всей ротой? И — маневр, скорость… В этом залог успеха.

Мысли Сторожука метались лишь мгновение. Уже в следующую секунду в наушниках раздалось его всесторонне взвешенное приказание:

— Всем — вперед! Ускорить движение! И маневр, маневр!

Скорость достигла предельной. Несмотря на это, тяжелые машины успевали маневрировать на поле боя, кидаясь то вправо, то влево, сбивая прицел у гитлеровских артиллеристов. Потому-то тяжелые вражеские снаряды и не находили больше своих целей — рвались то сзади наступающих танков, то сбоку. Правда, вот только легкие орудия, находившиеся теперь от нас совсем близко, били более точно. Их снаряды то и дело попадали в лобовую броню. Но что они могли сделать нашим стальным гигантам?!

Вот Сторсжук увидел, как метнулась в сторону от одного из таких легких вражеских орудий прислуга. И в тот же момент он не почувствовал, а скорее услышал, как заскрежетал под гусеницами ело танка металл. Хотел было раздавить и вторую такую же пушку, но вовремя спохватился: а что, если другие танкисты, следуя его примеру, увлекутся уничтожением мелких целей? Нет, у тяжелых танков задача другая.

Подал команду:

— Вперед! Не задерживаться! Делай, как я!