В грозный час

Во время войны мне не раз придется побывать под бомбежками: разные типы самолетов будут неистово кружить над нами и сбрасывать свой смертоносный груз. Но особую ненависть мы будем испытывать к Ю-87. Свои бомбо-штурмовые действия он обычно совмещал с психической атакой: включал для пущей острастки сирену или даже вместо бомб подчас сбрасывал пустые, продырявленные, а потому и ревущие в воздухе бочки, применял другие устрашающие средства. На первых порах это действовало угнетающе. Но потом мы притерпелись, робость некоторых бойцов прошла. Мы стали отвечать «юнкерсам» огнем из всего годного для стрельбы по самолетам оружия. И иногда сбивали их.

…Один за другим входят в пике «юнкерсы». Грохочут разрывы бомб. Появляется желание вскочить и броситься под какой-нибудь танк, стоящий поблизости. Приподнимаю голову и замечаю, что в соседней канавке тоже кто-то есть. Ба! Так это же наш помпотех капитан Сечной. Кричу ему:

— Вы как здесь оказались, Иван Антонович?!

— Так же, как и вы, — отзывается тот. — Бежал в первую роту, да не добежал. — И тут же радостно восклицает: — Ага, сейчас и им перца под хвост подсыплют!

Смотрю в небо. Над «юнкерсами» появляется звено краснозвездных истребителей. Фашистские самолеты, ломая строй, поспешно поворачивают назад. Но не тут-то было! Вспыхивает воздушный бой. Он быстро перемещается на запад, и нам уже не видно, чем же все это закончится. И все-таки появление наших самолетов обрадовало, подбодрило нас.

Выбираемся из своих укрытий, счищаем с ватников грязь. Сечной вполголоса ругается: ему жаль потерянного времени — он ведь торопится в роту по какому-то неотложному делу. Подбегает радист комбатовского танка: капитан Коган хочет срочно видеть меня.

Григорий Самсонович сидит на обломке бревна, внимательно разглядывает вложенную в планшетку карту. Обычно смуглое лицо его на сей раз кажется бледным; широкие брови насуплены. Увидев меня, спрашивает:

— Жив? Слава богу. А вот начальник штаба не уберегся. Ранило его, в медсанбат отправили…

— Как это случилось?

— Да так, — с досадой говорит Коган. — Не успел в танк заскочить, вот осколком и прошило.

Жаль Райгородского. Недолго мы вместе с ним повоевали — всего несколько дней. Но на меня он произвел впечатление человека доброго, отзывчивого и неплохого штабного работника.

Почти рядом с танком комбата замечаю широченную воронку. Выходит, и он тоже был, как говорится, на волоске. Перехватив мой взгляд, Коган машет рукой:

— Пронесло. А вот у курсантов и стрелков хуже. Укрытия они отрыть не успели, попрятались кто где. Сейчас нам доложат.

Подошли командиры приданных нам пехотных групп. У лейтенанта Г. И. Глушко, из батальона Одиненко, рука на перевязи.

— Ранен? — спросил Коган.

— Да нет, ушибло. Камнем…

Старший лейтенант, командовавший курсантами, выглядел бодрым. Форма на нем чистая, аккуратно заправленная, будто он со строевого смотра вернулся.

Оба доложили о потерях в личном составе (они, к счастью, оказались небольшими: два человека убито, пятеро ранено). Оба сказали, что люди настроены по-боевому, что разгром вражеской колонны переживается ими как самая великая радость.

Иначе и быть не могло. Курсанты, наследники славы героических комиссаров гражданской войны, сами будущие комиссары, они и в этом бою дрались дерзко, отчаянно, смело шли на врага, несмотря на то что тот по численности был куда сильнее их. По численности, но не по силе духа, не по стойкости и мужеству. Под стать им были и наши стрелки: они снова рвались в бой.

— Что собираетесь делать дальше? — спросил Когана командир курсантов.

— Что делать? Воевать! — спокойно сказал Григорий Самсонович. — Танки наготове, люди тоже, а боевая задача нам ясна: не дать возможности фашистам обойти правый фланг бригады. Представитель вышестоящего штаба нам сейчас ее уточнит.

Из-за комбатовского танка и в самом деле показался капитан, в котором мы все узнали помощника начальника штаба полка по разведке. Он подошел к нам, поздоровался. И сразу же приступил к делу.

— Мы располагаем данными, что фашисты концентрируют крупные силы танков и пехоты и собираются еще раз попытаться обойти фланги бригады. Дружинин передал, чтобы вы продержались как можно дольше. И без приказа не отходить! Кстати, за нами уже занимают оборону подошедшие части. Надо дать им возможность как следует закрепиться. Так что желаю удачи!

— А как на других участках? — спросил его Коган. — Разведка-то небось все знает…

— Попробуй в этой обстановке разберись, что к чему, — хмуро ответил капитан. — Что же касается новостей, то они прежние: гитлеровцы наступают, под Вязьмой наши части в окружении. Обстановка тяжелейшая…

Но мы уже и сами знали, что в тыл оборонявшимся под Вязьмой войскам 19, 20, 24 и 32-й армий Западного и Резервного фронтов вышла 3-я танковая группа врага. Спустя некоторое время ей на помощь подошла еще и 4-я танковая группа. Они зажали наши армии в плотное кольцо и обрушили на них мощные удары.