В грозный час

Все пока шло спокойно. Мы точно выдерживали заданный маршрут. Но неожиданно от командира бригады поступил приказ срочно взять севернее и дальше двигаться с величайшей предосторожностью. Как стало известно, противник, собрав в районе деревень Фролове и Старое крупные силы, намеревается обойти правый фланг нашей бригады.

Мы взяли севернее.

* * *

Миновали стоявший справа от дороги одинокий сарайчик. Тут когда-то была, наверно, пасека или пристанище колхозных пастухов. Дальше, уже слева от нас, начиналась лесополоса — как раз то, что нужно. Лесополоса в некоторой степени скрывала нас от противника, если бы даже тот и появился.

Я открыл планшетку, глянул на карту. До района, где, по данным бригадной разведки, сосредоточились силы гитлеровцев, было еще далеко. Но вдруг с дозорного танка сообщили:

— Слева по курсу противник. Движется по дороге параллельно нам. Большая колонна танков, броневиков, пехоты на автомобилях. Устанавливаю численность…

Значит, торопятся и фашисты. Идут на бригаду не прямиком, а в обход, стараясь зайти во фланг и тогда ударить. А сила у них, по всему видно, приличная.

Запрашиваем Отвагина:

— Сколько танков?

— Пока насчитал двадцать. И около двух батальонов пехоты. Минометная батарея… Еще одна… Батарея противотанковых орудий…

Да, это была именно та группа, о которой говорил командир полка, ставя перед нами задачу. Сейчас на усиление хотя бы одну артиллерийскую батарею. Поставить ее на прямую наводку в лесополосе, и нам бы было веселее. Но где эту батарею возьмешь?..

— Огня пока не открывать, — приказал Отвагину комбат.

Мы фашистов еще не видим, колонна с нами не поравнялась. И они нас, естественно, тоже. А что касается Отвагина, то он, конечно, догадался поставить свой танк в лесополосу, замаскировать его.

Ситуация серьезная. Мы понимаем, что сейчас главное наше преимущество — внезапность удара. Как его нанести? А вот как: одна рота бьет по голове вражеской колонны, другая — по хвосту. Середина же не в счет: на такой дороге автомашинам и танкам развернуться не так-то просто.

Докладывать обстановку на КП полка времени нет. К тому же и радиопереговоры могут засечь, враг тогда обнаружит нас.

Радует, что капитан Г. С. Коган принял точно такое же решение, о котором я только что думал. Он приказал роте старшего лейтенанта А. Малинина подойти ближе к лесополосе и, как только колонна приблизится на расстояние прямого выстрела, обрушить огонь на головные танки врага. По хвосту колонны ударит рота лейтенанта И. Б. Шварцмана. Середину, где в основном грузовики и пехота, командир батальона приказал взять на себя взводу младшего лейтенанта К. И. Ляшенко.

Стоим, ждем. Моторы работают на самых малых оборотах. Вижу, как осторожно приоткрылся башенный люк танка комбата. Коган высунулся из него, обвел взглядом низкое, сплошь закрытое тучами небо. В воздухе, к счастью, было пока спокойно. Потом оглянулся на мой танк, махнул рукой: мол, все в порядке, комиссар. И скрылся в люке.

— Разрешите огонь? — послышался в наушниках голос лейтенанта Николая Отвагина.

— Потерпи, — ответил ему комбат. — Жди общего сигнала.

Общий сигнал — три двойки. Комбат не спешит его подавать. И правильно делает: вражеская колонна еще не поравнялась с нами. Сквозь молодой осинник, на котором сиротливо трепыхались не успевшие облететь пожухлые листья, мы видим, что нас миновала разведка противника. Основные же силы только вытягиваются из-за поворота дороги. Конечно, рано…

Томительно идет время.

Но вот Коган наконец командует:

— «Сосна», я — «Сосна-один»! Три двойки. Вперед!

Ломая хрупкий осинник, наши танки проскакивают лесополосу и вырываются на нескошенное хлебное поле. Сразу же ловим в прицелы борта немецких машин, делаем для залпа короткую остановку, во время которой находившийся на броне десант успевает спешиться, и во вражеские танки один за другим вонзаются наши снаряды. Через триплекс вижу, как задымили два головных танка. Молодец, Малинин, хорошо их пригвоздил! Вспыхнуло несколько машин и в хвосте колонны.

Уцелевшие танки врага стали разворачиваться в нашу сторону. Но сбившаяся на узкой дороге другая техника мешала им. Из горящих грузовиков горохом сыпалась пехота и тут же залегала под пулеметным огнем с наших танков. Да и десант не дремал, разил меткими пулями врагов.

Но вот нашелся и у гитлеровцев тот, кто сумел взять в свои руки управление боем. Паника углеглась, фашисты начали оказывать нам организованное сопротивление. Стали разворачиваться орудия, несколько танков, вырвавшись из давки, открыли ответный огонь. Уцелевшая пехота залегла в кювете и тоже начала отстреливаться.

У нас появились потери. Малинин передал, что один из танков его роты загорелся. Экипаж успел покинуть машину, но механик-водитель тяжело ранен. Второй танк — по номеру вижу, танк лейтенанта Степина — после выстрела с места не сдвинулся, став хорошей мишенью для фашистов. И точно: около него начали рваться снаряды. Крепче прижимаюсь к налобнику прицела, стараюсь найти либо вражеский танк, либо орудие, которое ведет огонь по нашей замершей машине. Но ничего не вижу: мешает дым.