В грозный час

— Надо бы помочь ребятам, — добавляет Дубяга, — но мы уже загрузились снарядами и идем в бой.

— Хорошо, давайте вперед. А к Кудрявцеву мы немедленно вышлем медиков.

Тут еще над одной нашей самоходкой нависла беда. Вражеским снарядом перебило гусеницу у машины лейтенанта Ерина. Казалось, еще мгновение — и фашисты подожгут неподвижную установку. Ей ведь и огрызаться трудно. САУ не танк, башню не развернешь, так что сектор обстрела ограничен. Заходи смело сбоку и расстреливай такую самоходку.

— Ерин! Ерин! — вызывал Лунев командира экипажа машины, оказавшейся в опасности. Но тот почему-то не отвечал. Неужели погиб? Или рацию разбило?

В это время открылись люки самоходки и из них начали вылетать дымовые шашки. Через несколько секунд поврежденную машину окутала густая серая завеса.

— Все понятно, — облегченно вздохнул командир полка, — теперь, не рискуя, можно и гусеницу натянуть. Молодец, Ерин, не растерялся.

Почти в любом бою бывает хоть короткая, но все-таки передышка. В этом же никаких пауз не было. Наши и фашистские танки и САУ накатывались друг на друга волнами. Те, что вступили в бой первыми и еще уцелели, продолжали вести схватку. А на помощь им спешили с той и с другой стороны новые силы. Четкие боевые порядки отсутствовали, сражение разбилось на множество очагов. Тут удара можно было ждать не только спереди, но и с любого фланга и даже с тыла.

В этих условиях велика была роль и значение командиров мелких подразделений. От их личного примера и умения не растеряться в сложной обстановке, четко командовать подчиненными зависело многое. Успех предопределялся также храбростью, стойкостью, мужеством и выдержкой каждого отдельного бойца. И вот по этим-то качествам, по силе веры в неизбежную победу наши воины значительно превосходили противника. В конечном счете, они сыграли важную роль в исходе первого дня сражения. Мы вышли из него победителями, уничтожив только за 12 июля около 400 фашистских танков и более 10 тысяч вражеских солдат и офицеров.

К вечеру сражение начало затухать. Скрылись в лощинах, уползли в тыл уцелевшие танки противника. Смолк непрерывный грохот орудий. На поле боя догорали подбитые машины. Над землей тянулись по ветру черные шлейфы дыма. Изредка, правда, еще раздавались одинокие хлопки вражеских пушек, и на месте недавнего сражения с грохотом рвались снаряды. Но это был уже не прицельный огонь. Гитлеровцы просто вымещали свою злобу за поражение. А вскоре и этот редкий огонь прекратился.

Поле сражения осталось за нами. Более того, наш 29-й танковый корпус на полтора километра продвинулся вперед.

И это было в данной ситуации немало. Главное же — мы выстояли, не отступили. Доказали, что можем бить врага не только зимой, но и летом. И бить по-настоящему.

К сожалению, 12 июля мы тоже понесли весьма ощутимые потери. Из строя вышло около трети самоходок полка. Получив ранение, выбыли на лечение старший лейтенант И. С. Галкин, лейтенанты В. Н. Кудрявцев, К. А. Абрамов, Э. С. Ципурский… Глубокой болью отозвалась в наших сердцах гибель командира одной из батарей старшего лейтенанта Н. Е. Ковальчука, лейтенантов В. М. Кубаевского, И. К. Гурского, многих механиков-водителей, наводчиков я орудийных номеров. Мы похоронили павших на краю пшеничного поля, дав клятву жестоко отомстить фашистам за их героическую смерть.

* * *

Бой затих. Но нам в тот поздний вечер предстояло решить еще немало вопросов. И главный из них — во что бы то ни стало пополниться боеприпасами и горючим. Во что бы то ни стало! Но как это сделать, когда направленные нами еще накануне за снарядами, горючим и смазочными материалами (ГСМ) автомашины где-то затерялись, а быть может, даже попали под бомбежку. Во всяком случае, их до сих пор нет. А выяснить, где они, никак не удается.

Доложили о создавшейся ситуации командиру корпуса. Генерал Кириченко в ответ строго отчитал нас и пообещал поступить с нами по законам военного времени, если к пяти часам утра машины не будут пополнены боеприпасами и заправлены горючим.

Комкора мы понимали. Действительно, виноваты сами: вовремя не позаботились о надежной связи с группой обеспечения, потому и получилась такая неувязка.

Но что же делать, какой найти выход? Ведь утром снова предстоит идти в бой. А К нему надо подготовиться всесторонне. Нет сомнений, что он будет жестоким.

— Разрешите мне выехать на поиски боеприпасов и горючего, — предлагаю я командиру полка.

— Хорошо, — подумав, соглашается Лунев. — Езжай. А я тут пока с командирами батарей займусь.

— А мне, — поднялся старший лейтенант В. А. Сапунов, — разрешите идти в подразделения. Постараюсь сработать и за замполита, и за себя, расскажу людям об отличившихся в бою, о том, как «тигров» бить надо. О лейтенанте Кубаевском, о его героическом экипаже…

Так и порешили. А спустя четверть часа я уже мчался на «виллисе» в корпусные тылы.