В гвардейской семье

— Вам надо отдохнуть, товарищ Недбайло! А Коровин стажируется. Времени у него остается мало...

— Но у него ведь и опыта мало! — никак не мог успокоиться я.

— Опыт — дело наживное. Стать бойцом можно только в бою! — парировал Ляховский.

Лишь только в небо взлетела ракета, как один за другим стали оживать «ильюшины». Стоянка огласилась

неистовым ревом мощных моторов. Забегали, засуетились авиаспециалисты.

Механики выхватывают из-под колес колодки, и самолеты один за другим выруливают на взлетную

полосу, разбегаются и, словно оттолкнувшись от земли, уходят все выше и дальше.

Вот уже последний самолет поднялся в воздух. Группа вытянулась цепочкой. Машины догоняют

ведущего, занимают свое строго определенное место в строю. Шестерка совершила традиционный круг

над аэродромом, ложится на курс и удаляется. Взлетают и «малыши» — четыре истребителя прикрытия.

Мысленно желаю им удачи.

Щемит сердце. Эскадрилья ушла на боевое задание без меня. И все — из-за какой-то нелепой

случайности...

Раздосадованный и удрученный, иду к авиаспециалистам. Невдалеке от того места, где несколько минут

тому назад стоял мой самолет, что-то клепают механики. [127]

— Товарищ командир, Малюк очень уж старательно готовил сегодня свой пулемет, — сообщает Гриша

Мотовилов.

— А где он? — встрепенулся я, словно током ударенный.

— Так он ведь с Коровиным улетел!

— Как улетел?

— Ему капитан Коровин приказал лететь, — вмешалась в разговор Саша Чиркова. — Я сама слышала.

— Ладно уж, прилетит — потолкуем с ним! Только бы все у них было как следует. .

Перехожу от одной группки авиаспециалистов к другой. Жду. Как же томительно тянется время! Теперь

сочувствую командиру полка. Понимаю, как нелегко ему отправлять в бой экипажи и ждать их

возвращения. А сколько раз в день ему приходится провожать летчиков за линию фронта!..

— Ну, как там дела? — спрашиваю оперативного дежурного.

— Позывных не слышно, — отвечает он.

Направляюсь к выходу и смотрю на часы: по времени майор Кривошлык уже должен возвращаться.

Почему же с ним нет связи?

У посадочного знака радиостанция, там командир полка. Может, ему уже что-то известно?

Дает себя знать привычка: пристально осматриваю рабочую часть полосы — нет ли на ней чего-нибудь

такого, что мешало бы посадке? Нет! Только трава придавлена колесами, примята тугими воздушными

струями.

...Первыми показались вдали четыре «яка». «А где же штурмовики? — бьется тревожная мысль. — Что-

то стряслось!..».

Наконец, показалась точка. Увеличивается. Всматриваюсь в небо до боли в глазах — одна, только одна!

Больше не вижу. Ага, вон там, в стороне, показалось еще две. Ниже — тоже две. Боевой порядок

нарушен. Это плохой знак! — Сколько всего? Пять. А где шестой? Где? И кто?..

Самолеты растянулись, поодиночке подходят к границам аэродрома. Первый буквально плюхнулся

поперек взлетно-посадочной полосы, не выпустив шасси. Четыре один за другим совершают посадку

нормально. [128]

Бегу к поврежденному «илу», на котором — «мой» номер. Вот так сюрприз! Возле него уже

остановилась санитарная машина. Затем подлетела командирская «эмка», и подполковник Ляховский о

чем-то расспрашивает растерянного Коровина. Тот, переминаясь с ноги на ногу, что-то несвязно отвечает.

Отхожу в сторону — и тут вижу, как из кабины стрелка вытаскивают окровавленного Малюка. Бросаюсь

к нему:

— Антон, дружище! Что с тобой? Антон!..

Наклонился, обхватил руками его голову, повернул к себе. Никаких признаков жизни. Глаза закрыты, губы сжаты...

— Потерял сознание, — объясняет врач. — Осколок попал в голову.

— Эх, Антон, Антон! — выдохнул я и почувствовал, как горло перехватил спазм.

Санитарная машина увозит Малюка в госпиталь. На глаза наворачиваются слезы. Сколько раз попадали с

ним в сложные переплеты, сколько раз были на грани смерти! Выжили, снова воевали. Думал, всю войну

вот так пройдем рядом, до самого Берлина. А тут — на тебе! Отвоевался мой друг...

Командир все еще беседовал с Коровиным. То ли отчитывал его, то ли выяснял какие-то подробности.

Мне же хотелось узнать, как это случилось?

Только через четырнадцать лет из уст Малюка узнал подробности. Первый же заход «ильюшиных»

сорвали вражеские истребители. Десятка Ме-109 атаковала шестерку, и группа рассыпалась. Коровин

оторвался от товарищей, и четверка «мессеров» насела на него, атакуя попарно. Отбиваясь от них, Малюк поджег одного, затем второго. Коровину следовало бы маневрировать, а он пошел по прямой. Это

использовал третий «мессер» — и зашел снизу. Малюк попытался подсказать Коровину, что надо

отвернуть, но связь не работала. А «мессер» уже открыл огонь. Хорошо, что подоспели «яки» — они

спасли Коровина от верной гибели. А вот Малюк...

Из этого полета не вернулись летчик Иван Анисимов и воздушный стрелок Аркадий Захаров. Их

штурмовик был сбит прямым попаданием зенитного снаряда и упал в районе цели. [129]

...Бои в районе Севастополя подходили к концу. Рука моя уже окрепла, и меня снова допустили к

полетам. Коровин уехал из полка, и моим заместителем временно был назначен лейтенант Карпеев.

Однажды Катюша предложила: