«В институте, под сводами лестниц…» Судьбы и творчество выпускников МПГУ – шестидесятников

«Ну зачем хватать так грубо, можно ж психом объявить. Ну зачем так сразу в зубы, можно ж громкость отключить. Ну зачем кричать-горланить, намекните в телефон. На худой конец парламент примет вам любой закон». Палаческая сущность новой, брежневской, власти отражена в строчках: «Ну а если кто безбожно вдруг подымет шум и гам, тут уж ладно, тут уж можно. Тут уж нужно – по зубам!»

К 1967 году Юлий Черсанович окончательно определился в своей позиции: «Люблю свою бандуру за этакий настрой: ну так и тянет дуру поклеветать на строй! Поочернить действительность, позлобствовать на власть… На собственную бдительность ей, видимо, накласть…» (1967 г.) Уже не понаслышке Ю. Ким знал, кто такие стукачи – за семьёй Петра Якира велось постоянное наружное наблюдение. Своё отношение к этим людям Ким выразил в песне «Шабаш стукачей» (1967 г.): «Значит, так: где-то кто-то как-то – ишь, нахальство каково! – вроде бы пикнул, пукнул, какнул и даже чхнул на кой-кого. А другой слышал, как он какнул, как он пукнул во всю мочь, но не стукнул и не капнул, а значит, он и сам не прочь!» Вот такими безудержно весёлыми и беспощадными строками Ю. Ким добивается гораздо больше, чем серьёзные и пафосные речи.

В середине 60-х годов Ю. Ким уже активно участвовал в правозащитном движении. «Я расписался в одних критических письмах, участвовал в составлении других. В 68-м году Пётр Якир, Илья Габай и я составили очень резкое письмо, обращенное к деятелям науки, культуры и искусства с перечислением всех грехов нашей тогдашней власти. А вслед за этим мы объединились с ещё одной группой, возникло ещё одно письмо, подписанное уже двенадцатью фамилиями, среди которых был и Павел Литвинов, и Лариса Богораз, и Пётр Григоренко. И это письмо особенно подействовало на наши власти, потому что оно было адресовано Будапештскому совещанию коммунистических и рабочих партий. А поскольку у наших коммунистов были большие трения с испанцами, кубинцами, итальянцами, то кто-то, говорят кубинцы, воспользовался нашим письмом, чтобы поколоть глаза советским партийным товарищам. Товарищи страшно рассвирепели…»[44]

Если к 40-летию Октябрьской революции Ю. Ким сочинил восторженно-наивные стихи, опубликованные на первой странице праздничного номера газеты «Ленинец», то через десять лет, к 50-летнему юбилею, он, повзрослевший и умудрённый, пишет язвительно-критический «Разговор 1967 года». Два героя этой песни обмениваются опасными новостями. Кого-то «взяли» за анекдоты. Твардовского снимают с должности главного редактора «Нового мира». В Самиздате распространили новое произведение Солженицына. Антисемитизм цветёт буйным цветом, а в Бабьем Яре в Киеве, где фашисты расстреляли тысячи евреев, не то что памятника – никакого намёка на трагедию нет! При этом собеседники то и дело пугливо озираются: нет ли рядом осведомителя. А сами в финале оказываются агентами КГБ. То есть каждый из них пытался спровоцировать незнакомца на критические высказывания в адрес советской власти. Когда же они узнают друг в друге родственную душу, картинка просто идиллическая: «Так пойдём разопьём поллитровочку под прелестные песни Высоцкого! – Подарю вам такую листовочку!.. – А я вслух почитаю из Троцкого!..»