«В институте, под сводами лестниц…» Судьбы и творчество выпускников МПГУ – шестидесятников

В «Московских кухнях» явлены основные реалии жизни советских диссидентов. Явлены выпукло, резко, как под увеличительным стеклом. Сам Ю. Ким писал в комментариях к «Московским кухням»: «Даже в мельчайших деталях сюжет пьесы опирается на точные документальные реалии нашей жизни тех лет, включая, например, перепутывание в сцене шмона портрета Чехова с портретом Солженицына. Ряд сцен – это фотографический снимок с огромного числа кухонных посиделок, участником которых я был». По личным впечатлениям написаны сцены хитроумного допроса-шантажа Ильи в КГБ и слежка за Ильёй: «Это что же происходит – прям не выговорит язык! Целый день за мною ходит наш родной советский – шпик!» Вынужденная эмиграция Вадима: «Старик, я ничуть не краснею, что еду, смываюсь, бегу: я их победить не сумею, ноя и терпеть не могу…» Обыски, во время которых попиралось человеческое достоинство: «Письма твоей мамы… адреса твоих друзей… телефоны твоих подруг… подноготная твоих мыслей… твои желания, твои комплексы, твои тайны… стоять!!! Вам остаётся копия протокола. И учтите, наше терпение не беспредельно». И, конечно, кульминация диссидентской деятельности – выход на площадь с плакатами против советской власти.

«Открытый закрытый» суд, на котором выступают нанятые свидетели, и каждый своё выступление начинает с простодушного признания: «Я не была на площади, но прессу я прочла… На площади я не был, но прессу я прочёл». И ведь нельзя сказать, что издевается Ю. Ким над несчастным простым человеком. Да, это смех, но горький. И у читателя возникает смешанное чувство отвращения, и жалости, и сочувствия к простым честным трудягам, которые искренне верили в советский строй. Да к чему здесь третье лицо, ведь это про нас, про натуру нашу противоречивую, в которой рабская апатия тесно переплетается с горделивым порывом к независимости… Финальный приём, когда на страницах произведения встречаются придуманные герои и реальные люди, мне встречался у Крапивина и у Коржикова в «Солнышкине». На это решаются только писатели, уверенные в том, что созданный ими мир – живой и убедительный. И тогда его смело можно совместить с реальным. Удивительный получается эффект.

Вот кто из правозащитников упоминается на перекличке: Илья Габай, Вадим Делоне, Юрий Галансков, Анатолий Марченко, Анатолий Якобсон, Григорий Подъяпольский, Ирина Каплун, Александр Галич, Виктор Некрасов. По какому принципу отобраны эти имена? «Это те, кто к тому времени уже закончил свой земной путь. У нас в спектакле были их портреты заготовлены, их выносили на сцену, когда произносилось имя. Потом имена стали прибавляться, и уже на последних спектаклях выносили портреты и Андрея Дмитриевича Сахарова, и Калистратовой, и, по-моему, портрет Григоренко», – поясняет Ю. Ким.