В интересах личного дела

– Вы молодец, Гуля. Вы большая молодец, – с горящим взглядом похвалил майор Климов и даже потянулся к ее руке.

Она перепугалась, что он примется ее целовать, и убрала в карман короткой меховой курточки. Вдруг Сергей не уехал, а бродит по коридору за дверью и в этот самый момент заглянет?

Нет. Никаких провокаций.

– Было еще кое-что. Это заставило меня думать, что… эта женщина, которую убили вчера, тоже причастна, – скороговоркой пробормотала Гуля, ни в чем не уверенная. – Эта Иванова потом закрылась в туалете. Ей было плохо. Ее рвало прямо в раковину.

Она умолкла, пытаясь справиться с собственной тошнотой. Ее тошнило и тогда, когда Ляля об этом рассказывала.

– Рогова застала Иванову за этим занятием и принялась кричать на нее, обзывать как-то. В туалет заглянул ее спутник. И ногой… Ногой отпихнул ее от раковины. Ляля это видела из коридора. – Гуля тяжело вздохнула. – Иванова отлетела к стене, ударилась головой. Ее снова вырвало прямо на себя. Она так орала… Ляля говорила, как умалишенная. Может, от стыда, может от потрясения. А этот, что толкнул ее, ржал как ненормальный. Ляля еще подумала, что он обкурился.

Гуля замолчала и прокрутила в голове все, что рассказала. Майор что-то стремительно записывал на листе бумаги, но это точно не было протоколом допроса. Просто какие-то пометки.

– Еще было, что вы забыли рассказать, а потом неожиданно вспомнили? – подала голос девушка, явно влюбленная в майора.

– Нет. Это все.

– Но Ивановых пруд пруди, – возмутилась она, непонятно в чей адрес. – Как нам ее найти?

– Вам надо найти фотографа. Ляля рассказывала, что он сделал несколько снимков того скандала. Тайком, но сделал. Ищите фотографа.

Глава 19

Витя Маслов вторую неделю был в стране. Именно был, не жил. Это раньше он жил. Кутил на широкую ногу, любил красивых женщин, возил их на отдых, покупал подарки. Был востребован и как фотограф, и как мужчина. Баловал себя и тех, в кого влюблялся. У него имелась своя студия, где всегда было людно и весело. Там кипела жизнь! Была шикарная квартира в хорошем районе. Домик за городом. Не абы что, но с удобствами и мансардой.

Жизнь, как он считал, удалась, и так будет всегда. А потом Витя Маслов заболел. Диагноз был паршивым. Последствия непредсказуемы. Ему понадобились деньги на лечение, и он нашел способ их получить, хоть и скверный. Улетел за границу, начал лечиться. Сначала в одной стране, потом в другой. Вырученных скверным способом денег хватило не на все. Пришлось продать квартиру, студию, кое-что из личной коллекции картин и дорогих побрякушек. Единственное, с чем не смог расстаться, это с аппаратурой. Продать ее – значило отсечь себе обе руки.

– Поздравляю, у вас стойкая ремиссия. Думаю, беспокоиться больше не о чем, – оптимистично заявил несколько месяцев назад его последний лечащий врач.

Витя Маслов ему не очень поверил. Боялся поверить и целых три месяца оберегал себя, как бумажного, от сквозняков и царапин, от общения с людьми и животными. Потом неожиданно почувствовал себя очень сильным, возродившимся и стал подумывать о возвращении на родину.

Да, в Москве ему жить больше негде. Квартиру свою он продал. Бывшие любовницы о нем забыли. Он бы и не стал их беспокоить, перестав быть для них интересным: полысел, похудел от долгого лечения и диет. Силы были уже не те. Да и денег, которые требовались на женщин, нет. Как теперь станет зарабатывать, Витя понятия не имел, но все же решил вернуться в страну. В конце концов, у него еще остался загородный домик. Не абы что, но с удобствами и мансардой.

И вот вторую неделю он на Родине. Затаился в своем загородном домике и носа не высовывал на улицу. Продуктами и новостями его снабжал Сергей Иванович. Хороший деревенский мужик, неприметной внешности, немногословный. Именно он присматривал за Витиным домом: зимой протапливал, летом окашивал траву. Иногда, с его согласия, пускал квартирантов на дачный сезон.

Перед Витиным возвращением Сергей Иванович навел в доме образцовый порядок. Его супруга, с которой Витя даже знаком не был, перестирала все портьеры, выбила и вычистила ковры, накупила продуктов, наготовила еды. Маслов чуть не прослезился от такой заботы. Не привык он к подобному человеческому участию.

– Это хорошо, что ты вернулся, Витя. Народу в поселке совсем не осталось. Летом еще жизнь бурлит. А зимой… Все затухает. Нам с женой иногда выть с тоски хочется. По телевизору брехня одна. В Интернете правды тоже мало. Раньше-то, помню, ты нам какие новости приносил! Из первых уст, как говорится. Мы только диву давались. Неделю могли обсуждать.

– Да я не очень-то смогу вас развлечь сейчас. Силы не те. – Маслов рассматривал свои худые руки в отражении блестящих стекол буфета. – Это раньше… Всегда был в эпицентре. Или рядом с ним. Теперь… Обо мне и не помнит уже никто.