В интересах личного дела

Садом назывались три старые груши и два смородиновых куста на небольшом участке за домом. Но зато там был настоящий очаг, выстреливающий искрами в былые времена, и навес, а под ним большой овальный стол из настоящего дуба и две скамьи. Это место Витя очень любил и был признателен Сергею Ивановичу за то, что тот каждый год покрывал стол и скамьи лаком, не позволяя им почернеть и растрескаться.

Они уселись у стола, и девушка деловито поинтересовалась:

– Как ваше здоровье? Слышала, вы проходили лечение за границей?

– Спасибо, все в порядке. – Он вдруг застыдился, что его считают больным и немощным. – Так о чем вы хотели поговорить?

На стол легло несколько фотографий, не узнать которые Витя не мог. Он свою работу даже слепым, наверное, угадает.

– Это ваши фото? – спросила Воронова, рассеянно посматривая по сторонам.

– Мои.

Смысла отрицать не было. Если она здесь, значит, уверена в положительном ответе.

– Это хорошо, – произнесла Варя. – Вы узнаете людей на этих фотографиях, Виктор Степанович?

Темно-серые глаза рассматривали его, не мигая. Он рассеянно подумал, что при хорошем освещении мог бы сделать потрясающие фото, если она согласится позировать и не будет все время делать строгое лицо.

Он потянулся к снимкам, разложенным на дубовом столе.

– Светочка Рогова. Это точно она. Я имел честь бывать на всех мероприятиях, что проводил ее отец. – Он ткнул пальцем в спутника. – Этот мажор – какой-то родственник нотариуса Виноградова. Тоже личность небезызвестная. Они дружили с отцом Светочки. Это светило медицины – доктор… Как же его… Представляете, забыл!

Витя виновато глянул на старшего лейтенанта Воронову, искренне надеясь, что она поверит его лжи. Она не верила, и ему пришлось вспомнить.

– Кажется, его фамилия Степанов. Да, точно Степанов Александр Олегович.

– А его спутница?

– Ой, вот с ней точно не знаком. – Он делано рассмеялся. – Лицо незнакомо, хотя и фотогенично.

– А вы ведь предлагали ей съемку, Виктор Степанович. И были весьма настойчивы, – холодно улыбнулась Варя Воронова, демонстрируя полную осведомленность.

– Вы не представляете, скольким девушкам я предлагал подобное за годы моей работы. – Он вскинул брови. – Я не могу всех помнить!

– Но скандал наверняка вы не смогли забыть, – произнесла она утвердительно, даже не сомневаясь.

Между лопатками вдруг зашевелилась забытая боль. Он о ней, по утверждениям врача, не должен был вспоминать еще долгие-долгие годы. И что, она снова проснулась? Витя сунул руку в карман штанов, нашарил носовой платок и быстро провел им по лбу. Он точно знал, что выступил пот, хотя и не чувствовал этого. Еще один нехороший признак.

– Скандал? – переспросил он слабым голосом и проследил за ее взглядом. Варя пристально рассматривала старые груши, раскинувшие корявые ветви над его крохотным участком.

– Плодоносят? – неожиданно спросила она. – Старые, больные. Они здесь все испортят. Вам необходимо от них избавиться.

Старые, больные… Прямо как про него. И если он станет кое-кому портить жизнь, от него тоже могут избавиться. Имеет ли он право рисковать собой? Так ли уж он нуждается в деньгах и прежнем успехе? После всего, что вытерпел!

– Вы снимали тот скандал. Вы были рядом и, невзирая на запрет, тайно снимали.

– А кто запрещал? Что-то не припомню. И снимков тех давно нет. Даже негативов не сохранилось. Когда продавал студию, лишнее уничтожил. Нет, не припомню. – Витя прищурил глаза, словно пытаясь оживить память. – Да и сам скандал… Все забыто давно.

Тогда она принялась рассказывать: долго, подробно, почти в деталях. Витя прирос задом к скамейке от потрясения. Эта полненькая симпатяшка знала все!

– Да, да, да, точно! – будто обрадовался он, взмахивая руками. – Вот вы рассказали, Варя, и картинка всплыла. Будто вчера это было! Точно, скандалила какая-то женщина. Громко кричала, в чем-то обвиняя сына Степанова.

– Сына?

Его груши с хрустом тряхнули ветками, как старыми костями. Он идиот! Так бездарно проговориться!

– Д‐да, кажется, речь шла о сыне Степанова, – с легкой запинкой подтвердил Витя. – Женщина кричала и кричала, а Степанов негодовал. И все просил ее, пардон, заткнуться.

– Он как-то ее называл? По имени, фамилии?

Варя подперла пухлую щечку кулачком, подбадривая его улыбкой. Она была чертовски привлекательна и, кажется, сама об этом не догадывалась. Зато догадывалась, что ему многое известно и память у него не так плоха. И она отлично чувствовала, когда он врет или собирается соврать.

– Фамилию не помню, – снова не сказал правды Маслов. – Но, кажется, они когда-то вместе учились. Что-то такое прозвучало.

– Одноклассница?

– Нет. Точно нет. Женщина выглядела моложе. Может, однокурсница? Простите, Варя. – Он приложил руку к груди. – Ну, не могу точно вспомнить. Сколько лет прошло! Я после болезни и долгого лечения.

Витя взывал к жалости, и ее проняло. Варя поднялась, поправила ремень мешковатых штанов, одернула ужасную вязаную кофту.

– Как вы меня нашли? – запоздало поинтересовался Витя.

– Элементарно. – Ее губы изогнулись в загадочной улыбке. – Узнали, что вы вернулись в страну. Пробили вашу недвижимость.