В Иродовой Бездне. Книга 3

Пришел в УРЧ.

— Вы едете в Темиртау, в рудник.

— Это там, где железную руду добывают? — спросил Лева. — Где шахты под землей?

— Да, туда.

Глава 14. Ласки жизни

«Суету и ложь удали от меня, нищеты и богатства не давай мне, питай меня насущным хлебом».

Притч. 30, 8.

Вместе с некоторыми другими заключенными Леву направили специальным этапом. Куда, как — заключенные не знали. Только лишь пытались догадываться.

— Я хороший слесарь, — говорил один, — вероятно, меня туда, в мастерские.

— А я бухгалтер, — говорил другой. — Сколько заявлений написал, чтобы меня использовали по специальности. Вероятно, в управлении буду работать.

Лева ничего не говорил. Он уже перестал надеяться на хорошее и не писал заявлений, чтобы его использовали по специальности; он только тайно, в душе, просил Господа, чтобы Он дал ему возможность работать как милосердному самарянину и быть более и более полезным страдающим больным людям.

Он знал также, что его мать и отец и близкие каждый день молятся о нем, чтобы ему было легче в заключении.

Прибыли в главный лагерь, где Лева уже был. Там ему сказали, что он назначается фельдшером в лагерный пункт горняков. Это уже был не удар жизни, а некоторое подобие ласки. Что-то прояснилось. Его вызвали к начальнику санчасти, и тот сказал ему, что он займет место того фельдшера, который только что освободился по окончании срока.

Контингент заключенных на вашем участке здоровый, работать вам будет легко. Старайтесь больше налаживать санитарию, чтобы везде была чистота, чтобы нигде не было ни одной вши.

— Постараюсь, сделаю все, что смогу, — сказал Лева.

Когда его привели в эту колонну горняков, расположенную на склоне одного из холмов, был выходной день. Горняки, все чисто одетые, сытые, здоровые, гуляли, сидели между бараков. Раздались звуки духового оркестра. Около клуба играл большой оркестр из заключенных. Эти сильные звуки, бодрая музыка словно побуждали заключенных забыть о неволе, свободно вздохнуть грудью, думать о хорошем.

Медсанчасть занимала часть большого бревенчатого барака. Проводил Леву туда так называемый «зам по быту». Перед ним открылся коридор — чисто выбеленный, слева была большая дверь и надпись «амбулатория», следующая дверь — стационар, справа отдельная комната для фельдшера, кладовая, комната для санитарки. Помещение было большое, светлое.

— Господи, благодарю тебя за любовь, за то, что Ты слышишь молитвы! — внутренне произнес Лева.

Он оставил вещи в комнате, а «пом по быту» повел его по лагерю — показывать бараки, кухню, сушилки и прочее.

Везде красовались плакаты, призывавшие к труду. Особенно крупно на каждом бараке выделялись изречения И. В. Сталина:

«Труд в СССР — дело чести, дело доблести, дело геройства».

— Лагпункт у нас работает хорошо, — объяснил Леве «пом по быту». — Лодырей, доходяг у нас нет. Горняки выполняют и перевыполняют нормы, питание у нас отличное. Мы создаем для них лучшие условия. Лучшие продукты, которые поступают на строительство, в первую очередь к нам.

На кухне был полный порядок. Лева давно не видал такой чистоты. Для того чтобы улучшить обслуживание горняков, администрация часть заключенных женщин направила в «хозобслугу», и они работали в прачечной, на кухне и в столовой, а также в санчасти. Мыли полы и выполняли различные хозяйственные поручения, чинили одежду.

Санитарка, работавшая в медсанчасти, была лагерной женой заключенного из УРЧ управления Горно-Шорского лагеря. Этот заключенный, в прошлом большой начальник, пользовался большим уважением у начальства лагеря и после работы, как расконвоированный, имел право выходить из лагеря без конвоя. После работы он приходил ночевать к своей жене, а она заботилась о нем, готовила еду. В общем, они создавали себе даже в заключении какой-то минимальный уют.

Началась трудовая жизнь Левы, как фельдшера лагпункта. Вставал он очень рано, снимал пробу на кухне, потом принимал тех, кто за ночь успел заболеть.