В кабинете психоаналитика. Эмоции, истории, трансформации

Более того, если рассматривать бессознательное не как стационарный склад-хранилище, но в аспекте полностью динамическом, как описывал его Бион (это подвижная граница, выстроенная из α-элементов, которая подобно застежке-молнии постоянно открывает, определяет, различает и структурирует эмоционально-чувственные трансформированные элементы в бессознательном и сознании, бесконечно пополняя их), то становится очевидным, что трансформация историй, воспоминаний, следов памяти, может быть понята в рамках этого подхода гораздо глубже по сравнению другими концепциями — именно за счет исключительной внутренней пластичности этой модели.

Не будем забывать о заявленной Бионом разнице между «воспоминаниями» и «непереработанными фактами»: последние будут требовать к себе внимания до тех пор, пока материал, превосходящий возможности трансформации, посредством доступной на сей момент α-функции не найдет себе места и способа трансформации, пока он не примет форму рассказа, а следовательно, превратится в воспоминание (Etchegoyen, 1986; Ferro, 1993f). Становится очевидным, насколько поле богато событиями, эмоциональными фактами, конструированием смысла, — разумеется, это только верхушка айсберга всех явлений, которые ожидают своего исследователя.

Наконец, мне бы хотелось остановиться на понятии истины разговора (возникающей в совместном процессе построения диалогического текста, когда интерпретативные цезуры отсутствуют). Истина разговора — событие поля, результат долгой и трудной психической работы, главной составляющей которой являются негативные способности аналитика. Бион (1970) дает следующее определение этим способностям, ссылаясь на письмо Китса своим братьям, которое он цитирует в эпиграфе к последней главе книги «Внимание и интерпретация»: «Негативная способность, т. е. когда человек способен оставаться в нерешительности, выносить тайны, сомнения, не пускаясь в тревоге на поиски фактов и причин».

Розо и прогрессирующая болезнь

С Розой, двадцатипятилетней преподавательницей философии, мы можем планировать начало анализа только через несколько лет — лишь тогда у меня появится время для нового пациента.

Уже во время первого интервью ей удается рассказать мне весьма драматичную историю, которая произошла с ней во время путешествия. Затем Роза решительно заявляет, что готова ждать меня целый год, потому что ей захотелось рассказать мне о «том эпизоде», о котором она до этого ни с кем не могла говорить. Я, в свою очередь, отказываюсь от мысли не брать ее на анализ прямо сейчас и принимаю ее предложение. На следующем сеансе она рассказывает, что после нашей первой встречи «у нее были неприятности», и довольно серьезные — пришлось уйти из школы, хотя ей там очень нравилось... А потом с Марко — другим преподавателем из той же школы, завязалась история: он потерял голову, страстно увлекся. Одновременно у нее закрутился другой роман еще с одним коллегой, Аурелио, с которым отношения строились по принципу «буду такой, какой ты меня хочешь» — ей нравится потакать ему во всем. Еще у нее есть жених — гарантия достойного и надежного положения, но он не отвечает определенным ее запросам... В конце сеанса появляется младшая сестра с прогрессирующей болезнью и необходимостью найти подходящее лекарство.

Что думать об этих «персонажах»?³⁰ С одной стороны, их можно рассматривать как исторических персонажей, принадлежащих к внешнему миру, их важность соответствует тем эмоциям и чувствам, которые они пробуждают в пациентке.

В то же время мы можем рассматривать их как персонажей, зарождающихся и приобретающих значение во внутреннем мире Розы. В таком случае мы получаем возможность перейти к теории (внутренних объектов), перекидывающей мост ко внутренним группировкам объектов Розы: персонажи сеанса зеркально отражают внутренние объекты, бессознательные фантазии Розы.

Эти фантазии незамедлительно находят способ заявить о себе в переносе и в отношениях, оформившихся сразу после первых реплик начального интервью. Можно рассматривать эти образы под разными углами — как образы переноса, а следовательно, идентификаций, как предвестников понимания трансферентных отношений (а именно: переноса-повторения, переноса-экстернализации, уникальных и характерных для отношений здесь-и-теперь данной пары аналитик-пациент, а также воспринимающей и трансформативной способностей аналитика) (Di Chiara, 1983; Ferro, 1992; Folch-Mateu, 1986; Manfredi Turillazzi, 1985).

Мы можем интерпретировать или не интерпретировать эти модальности в зависимости от нашего технического подхода.