В кабинете психоаналитика. Эмоции, истории, трансформации

В атмосфере сеанса я чувствую сильную фальшь и возбуждение, а также собственную неудовлетворенность: что-то осталось «за кадром», не высказанным, хотя я попытался связать присутствие «Джованни» с моим комментарием на предыдущем сеансе.

Ночью мне снится, что я играю с маленькой акулой, это немного опасная игра, но затем акула превращается в торпеду — я продолжаю с ней играть, несмотря на ее потенциальную взрывоопасность.

На следующий сеанс Лаура приходит в истерике: ей при снился зародыш, у матери которого нет матки... зародыш без пуповины... Более того, у него нет матери, он находится в чреве мужчины (♂)... Зародыш умирает от голода... Затем она добавляет, что много думала о самоубийстве...

Мне становится очевидным, что хотя моя интерпретация «Фаренгейта» (ступени, градиенты, различия, иерархия) попала в цель и подействовала, она удовлетворила лишь наиболее взрослые стороны пациентки (доказательство тому — появление Джованни), но оказалась слишком тяжелой для инфантильной стороны Лауры — маленькой девочки с потребностями в слиянии, как у зародыша. Эта часть пациентки оказалась лишенной того, в чем нуждалась для выживания — полной и доброжелательной эмоциональной расположенности (♀), которая важнее, чем точные интерпретации, оставляющие голодной девочку-акулу, что возвращается во взрывоопасном состоянии, угрожая самоубийством.

С другой пациенткой моя интерпретация «Фаренгейта» могла бы стать хорошей интерпретацией с вовлечением ревери, но для возможностей восприятия Лауры такая трактовка была преждевременной. Я осознал разницу между нами в тот момент: я активно мыслю, а она воспринимает внезапную истину, к которой сама не готова. Тем самым я вызвал у нее ревность, злость, неудовлетворенность с риском взрыва.

Таким образом, данный сеанс я рассмотрел с точки зрения того, что происходит в глубине психической жизни поля. Разумеется, надо помнить о других точках зрения, находящихся во взаимообмене с описанной, и понимать, что «акулу», «Джованни», «мать без матки» можно отнести и к внешнему миру, и к внутренней реальности Лауры.

Проводимость поля и воспоминание о новом опыте

Мне бы хотелось подчеркнуть еще одно необходимое качество поля — высокую проводимость, которая необходима для того, чтобы наиболее примитивные стороны психики могли попасть в него и трансформироваться. Но появление персонажа — только прелюдия к его трансформации, которая, я полагаю, может привести, как в знаменитом примере Этчегоэна³², к конструированию воспоминаний, отличающихся от «имевшего место факта», а так же (добавлю от себя) к возможному «воспоминанию» событий, нигде кроме сегодняшней эмоциональной реальности³³ отношений не происходивших. Эти события придают новый смысл предшествующему опыту.

В качестве простого упражнения рассмотрим следующий пример. Допустим, после вмешательства аналитика пациент «вспоминает» ужас, который он испытывал перед своим отцом — профессиональным боксером... И что в детстве отец никогда его не слушал и обращался с ним очень жестоко. Что подумать об этом «открытии»? Отец-боксер, упомянутый в таком контексте, обязательно предвещает важное открытие и непременно заключает в себе компоненты, относящиеся к переносу (как повторению, так и экстернализации), но он также отражает происходящие в поле события. Какая-то часть пациента почувствовала вторжение аналитика — жестокого отца-боксера (который обязательно вбирает в себя насилие, присутствующее на поле, даже если оно исходит от пациента, продуцирующего проективные идентификации в поле). Теперь жестокий отец-боксер вошел на поле и его нужно трансформировать при участии в этой трансформации процесса проработки аналитика, его способности преодолеть и трансформировать это насилие посредством своих взвешенных и контейнирующих интервенций (вмешательств).