В кафе с экзистенциалистами. Свобода, бытие и абрикосовый коктейль

Помогло то, что Уилсон и сам был идеалом публициста. Ему не было и двадцати пяти, но выглядел он великолепно: пышные волосы, спадающие на лоб, крепкая челюсть, пухлые губы и плотная водолазка. Его прошлое не было радостным, он рано сбежал из Лестера, чтобы смешаться с поэтами и битниками Лондона 1950-х. Лето 1954 года он провел без гроша в кармане, ночуя на Хэмпстед-Хит в маленькой палатке с двумя спальными мешками, каждый день добираясь на велосипеде до библиотеки Британского музея, чтобы оставить рюкзак в гардеробе и работать над романом в круглом читальном зале. Той зимой он снял комнату в Нью-Кросс и провел одинокий рождественский день за чтением «Незнакомца» Камю. Под впечатлением от жизни от главного героя Мерсо, который «курил, занимался любовью и нежился на солнце», он решил написать книгу о «посторонних» в современной жизни — всех этих молодых людях, размышляющих на задворках философии и искусства, ищущих смысл или же находящих его в абсурде. Когда музей вновь открылся, Уилсон заказал груды книг и в порыве вдохновения начал писать свою рукопись. Он нашел издателя в лице Виктора Голланца, который пригласил Уилсона на обед в честь заключения сделки и сказал (как вспоминал Уилсон): «Мне кажется, вы гений». Уилсон был в восторге: «Это был вывод, к которому я пришел много лет назад, но было приятно услышать его подтверждение».

Издатели были рады услышать историю о Хэмпстед-Хит и раскрутить неотразимую идею о красивом молодом бродяге, который ночью спит под деревом, а днем пишет под почтенным куполом музея. Когда журналисты разглагольствовали о том, что Уилсон написал эту книгу будучи бездомным, никто их не поправил, хотя на самом деле он уже жил в квартире в Ноттинг-Хилле. Первый тираж в 5000 экземпляров был распродан за несколько часов. Критики восторгались. Punch опубликовал шуточную статью, в которой «наряду с цитатами из всем известных книг, а также из тех, которые еще не были написаны», показывалось, как Алиса Льюиса Кэрролла превращается из Аутсайдера в Инсайдера, погружаясь в зазеркальный мир. По мере того, как она это делает, «Экзистенциализм сменяется Инэкзистенциализмом».

Но все было не так гладко, как хотелось бы. Один корреспондент написал в Times Literary Supplement, указав на 86 крупных ошибок и 203 мелких в многочисленных цитатах Уилсона. Затем в распоряжении Daily Mail оказались выдержки из его личного дневника, включая заявление: «Я — главный литературный гений нашего века». Английская публика может принять в свое лоно случайного интеллектуала, но она ожидает в ответ благородного самоуничижения. Постороннему твердо напомнили о том, что он посторонний. Критики истеблишмента отбросили Уилсона, а сам он уехал в тихую деревушку.

Книга «Посторонний», безусловно, странная, она демонстрирует поспешное и пристрастное прочтение своих источников. Однако в ней есть чутье и убежденность, и она оказала глубокое влияние на многих читателей — особенно на тех, кто, как и сам Уилсон, не имел привилегий традиционного образования, но был умен и по-новому уверен в себе, стремился исследовать культурные идеи и подвергать мир сомнению. Это была книга о посторонних для посторонних. Одним из таких читателей был мой отец, мальчик из Мидлендса, родившийся в тот же год, что и Уилсон, и разделявший его любопытство и оптимизм. По его словам, «Посторонний» был одним из немногих источников света в безрадостные послевоенные времена.

Уилсон призывал своих читателей принимать его произведения близко к сердцу. Он назвал свои мысли «новым экзистенциализмом» и придал им жизнеутверждающий и даже экстатический характер. В автобиографии он рассказал, что в подростковом возрасте был близок к самоубийству, но решил не идти на это. Выбрав жизнь, он испытал ошеломляющее переживание: «Я увидел чудесное, необъятное богатство реальности, простирающееся до самих горизонтов». Он пытался передать это ощущение самоценности жизни в своих книгах, считая, что старые экзистенциалисты совершили ошибку, оценивая жизнь слишком мрачно. В более поздних книгах это видение человеческих возможностей привело его к целому ряду тем, объединенных главным образом полным отсутствием интеллектуальной респектабельности: убийства, оккультизм, сексуальность. Это не способствовало его репутации, но привлекало читателей. Он также писал триллеры и научную фантастику, но самым привлекательным из его произведений остается автобиографический «Дрейф в Сохо» (1961), роман о невинном юноше, попавшем в лондонскую богему, которая берет его с собой на свои вечеринки со словами: «Некогда перечислять всех по именам. Обращайтесь к мужчинам “daddy-o”, а к женщинам — “toots”».