В капкане у зверя

Она стояла на коленях. Обнаженная. Над ее хрупкой фигурой возвышались трое мужчин. Они были полностью одеты. Брюки, рубашка, пиджак, галстук. Какой-то дикий сумасшедший контраст возле ее белоснежного тела. Но Давид бы смирился и с этим, остановись она. Нет же, хитрая дрянь решила превратить его в зверя, начисто стерев человеческую половину. Давид не мог отвести взгляд. У всех троих, окружавших ее сплошной черной стеной мужчин, было его лицо. Его, бл*дь! Три его точных копии. Даже рана на переносице от ее удара. Давид еще раз посмотрел на Аню. Не нужны были яркие цвета, чтобы понять, какая лента повязана вокруг ее тонкой шеи. Темные концы шелка спускались на небольшую грудь с набухшими сосками. Но все остальное оставалось перед глазами размытой пеленой. На сосках, груди и губах блестели капли спермы. Его двойника, стоящего слева, Аня обнимала рукой за бедра. Он же, обхватив ладонью набухший член, держал его у ее губ. Тот, который стоял позади, крепко держал ее за волосы, оттягивал голову назад. У двойника справа тоже была расстегнута ширинка. Аня сжимала ладонью его член и ловила губами струю спермы, выстреливающую из толстой головки. Давиду казалось, что он слышит ее громкие порочные стоны. Глаза закрыты, на покрытом влагой лице выражение жадности и удовольствия. Словно, ей было мало, что кончил лишь один из его мрачных двойников. Он не сразу разглядел надпись сверху. «Ты спрашивал, как мне нравится? Вот так. Шлюха тебе дает. Ты рад?»

Он прочитал два раза. Три… Еще раз… И еще. Пока молчаливая надпись не зазвучала в голове. Пелена перед глазами стала черно-белой. Как изображение на рисунке. Когти вырвались вперед. Он не понял, как вонзил их в обивку дивана, как превратил в щепки деревянные панели. Каким-то образом вырвался из дома и начал крушить все, что мутными очертаниями пробивалось сквозь завесу ярости. Стволы деревьев превращались в изуродованные карандашные наброски. Но перед глазами все равно была она. Анна. На коленях. В окружении трех его копий. Бесстыдно отсасывающая у каждого и наслаждающаяся этим. Шлюха, которая поимела его во всех смыслах этого слова. Только с наступлением тьмы, Давид понял, что голый стоит посреди разрухи, которую сам же и учинил. Пальцы были покрыты кровью, когти отслоились от кожи. Он тяжело дышал, рассматривая погром. Но в руке все так же сжимал рисунок. Только теперь он был забрызган кровью. И во рту — привкус чертова винограда. Он ее найдет. Найдет и оттрахает за всех троих. Стараясь глубоко дышать, он поднялся обратно в спальню. Она превратилась в хаос. Переступая обломки, Давид подошел к столу. С трудом он отыскал телефон, но ключи от машины как сквозь землю провалились. Он осмотрел все, отшвыривая в стороны испорченные вещи. Пока странное предчувствие не накрыло очередной пеленой. Давид опять вышел из дома. Машины не было. И кажется, он знал, кто на ней уехал. Давид не осознавал, что хищно улыбается, пока не заболели челюсти. А он-то, идиот, думал, с ней что-то случилось. Ничего, он и так доберется до ее дома. А потом сделает с ней то, что она столь талантливо нарисовала.

Вода была настолько холодной, что даже у него, способного выдерживать арктические морозы, посинела кожа. Зуб на зуб не попадал, а пальцы окоченели и не сгибались. Он простоял под ледяным потоком больше часа. Вода смыла грязь и кровь, но не могла вымыть из головы клубок ядовитых мыслей. Они извивались и шипели, как встревоженные змеи. Кто-то угрожает стае. У него труп и едва живая девушка. Он собирается отменить Восемь Охот — главное событие в жизни каждого оборотня. Вдобавок ко всему разругался с сестрой и выставил ее из деревни. Но ничего из этого даже близко не тревожило его так, как Анна. Думая о ней, он забывал обо всем. Были только она и животное желание, которое сжигало его изнутри. Волк — сторона его души, подчиняющаяся только инстинктам, выгрызала и выцарапывала путь наружу, на свободу с одной лишь целью — обладать Аней. Давид не знал, сколько еще сможет сдерживать и контролировать свои желания. С каждым часом, с каждой минутой, они становились все сильнее, темнее, извращеннее. Он представлял, как проделает с ней вещи, которым даже не знал названия. Глядя на окружающий мир, он видел только Аню, скромную и бесстыдную, гордую и распущенную. Она предлагала ему себя и брала у него все, что только могла. Ему уже было абсолютно наплевать, кто и сколько раз имел ее до него. Потом он просто найдет каждого и выпотрошит. Она будет пахнуть только его запахом, кричать от его прикосновений. Умолять, чтобы он ее ласкал. Она признает себя его собственностью, и будет этому чертовски рада!