В клетке со зверем

Хлопнула дверь в соседнюю комнату. Максим привез Софи домой. Я подошла к смежной двери и прислушалась: он рассказывал дочери о дрессировке собак. Неужели и в этом Макс разбирается? Сонечка радостно отвечала и обещала папе, что будет учить Пончика командам. Забавные. Как же сильно я их любила. Они — моя семья, такая желанная, выстраданная, любимая. Кажется, только в этот момент я окончательно осознала, что еще одна частичка нашей семьи сейчас живет во мне и скоро… Скоро? Интересно, а на каком я сроке? Как же все-таки это странно, женщина узнает о том, что у нее будет ребенок от своего мужчины, а не наоборот. У нас все не как у нормальных.

За стенкой Софи звонко засмеялась, Максим что-то пробасил, и наступила тишина. Снова хлопок двери. Макс вышел. Я слышала его приближающиеся шаги, он остановился у моей комнаты. Сердце пропустило удар. Я судорожно стала поправлять волосы, желая встретить его в приличном виде, но он так и не зашел. Вроде бы выполнил, что я просила, только на самом деле я хотела другого. И вдруг я поняла, что все это время, когда, как считала, Макс лишал меня свободы выбора, на самом деле он предугадывал мои желания. Конечно же, он был прав, утверждая, что я поддержу его решения, ведь на самом деле он никакой не преступник. Он герой, мой герой!

Прикрыв глаза, я откинулась на подушки, вспоминая нашу ссору, крики, мои обвинения. А ведь он признал вину. Взял на себя ответственность за гибель этих людей. Господи! Каково ему сейчас!

— Каждый раз, когда я буду видеть тебя, перед глазами будут всплывать все эти люди… Те, кого ты убил. Господи, Максим… Там же были женщины и дети!

Его лицо стало белее мела, судя по всему, я задела его за живое. Неужели в нем осталась жалость после всего того, что он совершил? Если так, то, может быть, не все потеряно? Может быть, есть шанс спасти его… спасти нас…

— Максим… Любимый мой, — прошептала я, а он недоверчиво посмотрел мне в глаза, — подумай, пожалуйста, об этих людях. Подумай об их семьях. Там же были маленькие дети. Представь, что они бегали и смеялись, как наша Сонечка. А их родители? Какое для них горе? Подумай о женщинах, которые лишились мужей… о малышах, ставших сиротами.

— Прекрати, — процедил он, — без тебя знаю, что их смерть на моей совести. Но это ничего не меняет.

Я до скрежета зубов закусила подушку, чтобы не дать себе разрыдаться в голос. Максу было невыносимо больно, а я только давила на его кровоточащую рану. Мои слова, брошенные в отчаянии, оказались цинично жестокими. И сейчас, после того, как он во всем признался, как радовался нашему будущему ребенку, я оставила его одного…

Вдруг стало противно от самой себя. Я поднялась с кровати и подошла к большому зеркалу. Не лучший вид. Бледная, без косметики, с красными опухшими глазами… Разве такую меня Максим заслужил?

Приняв душ, брызнув на тело каплю любимых духов, надев шелковую ночную сорочку в пол и полупрозрачный халат, я вышла из комнаты. Максима не было в спальне, но там я и не ожидала его увидеть. Поднявшись на третий этаж, я в нерешительности встала перед кабинетом. По тишине я поняла, что он был один, значит, я не помешаю. Еще какое-то время я размышляла, войти ли без стука или постучать. Все решилось само. Я услышала шаги Макса и дождалась, когда он сам откроет дверь.

— Таня? — удивленно спросил он, бросая беглый взгляд на мое тело, чуть задержавшись на груди, но все же посмотрев в глаза.

— Можно войти? — тихо спросила я, с любопытством разглядывая своего мужчину, уставшего, немного понурого и сейчас выглядящего на удивление беззащитным.

Макс молча отошел в сторону, пропуская меня в кабинет. Здесь вроде бы все было, как обычно, но что-то все равно изменилось. Словно я, наконец, смогла рассмотреть настоящую ауру предметов, казавшихся до этого такими холодными, злыми. Даже маленькая хрустальная пепельница с медленно тлеющим окурком неожиданно превратилась в символичный атрибут этого дома, а не аксессуар дурной Максовой привычки. Теперь не удивлял сохранившийся здесь советский дух, ведь это было напоминанием непростой и долгой истории не только этого места, но и людей, работавших здесь.

— Тань, ты что-то хотела? — Максим не подходил ко мне, словно боясь потревожить мой только что устаканившийся мир.