В когтях неведомого века

— Здравствуйте, товарищ… господин Нечипоренко! — заискивающе улыбнулся, презирая себя в эту минуту за лакейский тон, Арталетов. — Чего изволите?

Служитель порядка, не обратив внимания на досадную оговорку «клиента», довольно хмыкнул и прицепил так и не понадобившуюся дубинку к поясу.

— Непорядок, гражданин Арталетт, — заявил он безапелляционно. — Нарушение закона присутствует, понимаешь!

— Помилуйте, товарищ сержант… господин декурион! — Жора даже вскочил со своего раскладного стульчика. — Никаких законов я не нарушаю!..

— Ты мне эти свои интеллигентские штучки брось, понимаешь! — Страж порядка насупил белесые брови и возвысил голос: — Нарушил — отвечай! В постановлении Римского Сената от мая сего года, гражданин Арталетт, — продолжал он, видя покорность жертвы, — ясно сказано: «Запретить всяческую торговлю непристойными картинками и стихами…»

— Где же вы здесь видите непристойность? — патетически вскричал Георгий, жестом императорского памятника указывая на прилавок, который аккуратными рядами покрывали пергаментные и папирусные свитки, местами лежащие просто так, перетянутые простым шнурком, местами — в нарядных разноцветных футлярах, некоторые даже с надписями золотом.

Никакой порнографии среди своего товара Арталетов не примечал и был в этом плане совершенно спокоен. Первоначальный испуг, пережиток лет, прожитых сначала рабом, а потом — вольноотпущенником, никому не нужным рудиментом гнездящийся в подкорке любого из «бывших», особенно приобщенных к интеллигентскому племени, уже прошел, и Жора деловито прикидывал, сколько придется «отстегнуть» настырному декуриону, ни с того ни с сего взявшемуся качать права.

«Силиквы[69], думаю, хватит! — решил он, вспоминая, где у него лежат заранее заготовленные для подобного случая несколько серебряных монеток. — Невелика птица, да и повода особого нет…»

— Где же вы здесь видите непристойность? — повторил Арталетов, уже нащупав в складке туники нужную «беленькую», но решив еще побарахтаться для приличия: силикву-то, без вариантов, придется из своих «отстегнуть», не из выручки!

— А вот! — Похожий на сосиску палец, покрытый редкими рыжими волосками, ткнул в сияющий благородным перламутром футляр сборника стихов Вергилия.

— Это же Вергилий…

Слова прилипли у Георгия к гортани: с замиранием сердца он различил на цилиндре абрис полуобнаженной женщины с закинутой за голову рукой…

И в этот момент окружающий пейзаж начал стремительно меняться.

Исчезли, как туман, изящные колонны и благородные платаны, развеялись в воздухе памятники, а через них проступила грубая каменная кладка зубчатых стен и остроконечные готические крыши. С Нечипоренко-Нечипорусом тоже происходили разительные перемены: пропал куда-то круглый шлем с красным гребнем, замененный каким-то клепаным шишаком, бритый подбородок на глазах оброс широченной рыжей бородищей, а дубинка превратилась в сложенную пополам ременную плеть…

Уже понимая, что все это может означать, Жора завопил благим матом:

— Не-е-е-е-т!!!

И проснулся…

24

Притормози чуток, я вас покину

И как хвосты рубают покажу.

Гони в Пересыпь на запасную малину.

Вперед, родные, я их задержу!

Владислав Русанов. «Одесская»

— Представляете, шевалье, — Генрих был еще весь во власти охотничьего азарта, — я лично заколол двух кабанов рогатиной! Как жаль, что вы не принадлежите к нашему славному охотничьему братству! Лай собак, ветер в лицо, кровь хлещет ручьем… Опасность к тому же! Пусть не такая, как на войне или на дуэли, но тем не менее настоящая опасность! О, как не хватает нам в наш пресный, скучный и безопасный век того таинственного огня, который бежит по жилам и дурманит мозг не хуже доброго вина!.. Когда-нибудь философы или знахари откроют его природу и назовут, скажем…

— Адреналин… — буркнул себе под нос Георгий, который менее всего был сегодня настроен разделять охотничьи восторги короля.

— Что-что? — не понял король.

— Да так… — не стал в несчетный раз опережать время Жора. — Одно восточное ругательство. Вроде нашего «черт побери»…

— Замечательно! — восхитился Генрих. — Адр-р-реналин! Адр-р-р-р-реналин! Превосходно, раскатисто и емко! Что-то вроде одного из имен Врага рода человеческого. Люцифер, Вельзевул, Адреналин… Нужно будет запомнить. Адреналин…

«И почему же ты, Жора, не родился, на радость всем, немым?..»

— Назозу-ка я этим самым Адреналином своего нового молосского дога! — возникла у короля новая идея. — А еще таких слов вы не знаете, д'Арталетт?

— Знаю, — безразлично пожал плечами Георгий. — Флюорография, протоплазма, секвестер, синхрофазотрон, проктология, приватизация, гомосексуализм, референдум, консенсус…

— Ого! Да тут на всю мою свору хватит! Хотя последние, — брезгливо поморщился король, — уж больно попахивают латынью. Прямой намек на церковь имеет место. Его преосвященство де Воляпюк будет против.