В конце они оба умрут

Она возвращается в постель и открывает ноутбук. Решающий разговор с Виктором накануне вечером перед его сменой отвлек девушку от ее собственной работы — написания краткого обзора сериальных премьер для «Инфинит Уикли». В этой газете она работает помощником редактора с тех самых пор, как весной выпустилась из колледжа. Она не фанатка сериала «Дом хипстера», но он привлекает больше читателей, чем «Берег Джерси», а кому-то ведь нужно писать обзоры на сериалы, пока другие редакторы заняты освещением кинофраншиз. Делайла прекрасно понимает, что ей повезло получить эту, пусть и рутинную, работу, да и вообще любую работу, если принять в расчет, что она новая сотрудница и уже задержала несколько заданий, потому что с головой ушла в планирование свадьбы с парнем, которого знает чуть больше года.

Делайла включает телевизор, чтобы пересмотреть до боли абсурдную новую серию: хипстерам дают задание совместно писать рассказы на печатной машинке посреди заполненной до отказа бруклинской кофейни. Но прежде чем Делайла успевает поставить сериал, ведущий на канале «Фокс-5» зачитывает новости, заслуживающие особого внимания, если принять в расчет ее интересы.

— «…И мы обратились за информацией к его агентам. Хотя двадцатипятилетний актер сыграл в блокбастере о Скорпиусе Готорне не кого иного, как демона-волшебника, фанаты по всему миру признаются Хоуи Мальдонадо исключительно в чистосердечной любви. Следите за нами в твиттере и фейсбуке и узнавайте последние новости этой захватывающей истории…»

Делайла вскакивает с постели, и ее сердце бешено стучит.

Она не будет ждать развития этой захватывающей истории.

Она первая напишет репортаж со всеми подробностями.

МАТЕО

05:20

Я подхожу к банкомату на углу, а Руфус прикрывает меня со спины. К счастью, папе хватило здравого смысла отправить меня в банк, как только мне исполнилось восемнадцать, чтоб я оформил себе дебетовую карту. Я снимаю четыреста долларов — максимальную сумму, которую можно снять в этом банкомате. Пока я складываю купюры в конверт для Лидии, мое сердце неистово колотится в груди: я молюсь, как бы, заметив у меня деньги, кто-нибудь вдруг не выпрыгнул с пушкой в руках. Кто знает, чем это может закончиться. Я выхватываю чек, быстро запоминаю, что у меня на счету остается 2076,27 долларов, и рву чек на мелкие кусочки. Мне столько не нужно. Можно снять еще наличных для Лидии и Пенни в другом банкомате или в банке, когда он откроется.

— К Лидии, наверное, рановато идти, — говорю я и, сложив конверт, кладу его к себе в карман. — А то она заподозрит, что что-то не так. Может, потусуемся у нее в подъезде?

— Не, чувак. Мы не станем сидеть в подъезде твоей лучшей подружки, потому что ты не хочешь ее обременять. Сейчас пять утра, давай пойдем поедим. Потенциальная Тайная вечеря. — Руфус ведет меня за собой. — Моя любимая закусочная открыта круглосуточно.

— Звучит прикольно.

Я всегда был большим поклонником утра. Я подписан на несколько страниц на фейсбуке, посвященных рассвету в других городах («Доброе утро, Сан-Франциско!») и странах («Доброе утро, Индия!»), и вне зависимости от времени суток в моей ленте всегда мелькают фотографии сияющих зданий, завтраков и людей, которые начинают свой день. Восходящее солнце приносит чувство новизны, и даже при том, что существует вероятность, что я не дотяну до рассвета и не увижу, как лучи солнца просвечивают через кроны деревьев в парке, я должен относиться к сегодняшнему дню как к одному длинному утру. Нужно проснуться, нужно начать свой день.

В столь ранний час улицы пустынны. Я не против людей, просто не осмеливаюсь петь песни в чьем-либо присутствии. Если бы я сейчас был совсем один, то, наверное, сыграл и спел бы какую-нибудь депрессивную песню. Папа учил меня, что нет ничего дурного в том, чтобы поддаваться эмоциям, но при этом нужно уметь бороться с самыми плохими из них. На следующий день после того, как его положили в больницу, я играл светлые и душевные песни, например «Just the Way You Are» Билли Джоэла, чтобы чувствовать, что надежда нас не покинула.

Мы подходим к кафе «Пушка». Над дверью треугольная вывеска, на которой изображена пушка, стреляющая чизбургером в название кафе, и картошка фри, которая разлетается в разные стороны, как фейерверк. Руфус пристегивает велосипед к паркомату, я следом за ним захожу в полупустое кафе, и в нос мне сразу бьет запах яичницы и гренок.

Хозяин с усталыми глазами приветствует нас и предлагает занять любые места. Руфус обходит меня и направляется в дальний угол забегаловки, где занимает столик на двоих возле туалета. Темно-синие кожаные сиденья потрескались, и, глядя на них, я сразу вспоминаю диван у нас дома с тех времен, когда я был совсем еще ребенком. Я тогда машинально отдирал от него кусочки ткани до тех пор, пока обивка не полезла наружу — причем полезла так сильно, что папа выбросил диван и заменил его тем, что стоит у нас до сих пор.

— Это мое любимое место, — говорит Руфус. — Я бываю здесь пару раз в неделю. Уже даже говорю: «Мне как обычно».