В конце пути

Чарли вздрогнул, чуть не расплескал содержимое стакана, поморгал, изобразил осмысленное лицо, увидел усталую улыбку Патрика над барной стойкой, а вокруг Патрика на высоких табуретах – его друзей и знакомых, число которых каким-то образом выросло до семи; они спорили и аккуратно размахивали руками, стараясь выразить свое негодование и при этом не оцарапать друг друга отполированными ногтями.

Патрик ждал, пока Чарли полностью вернется в бар, вернется мыслями из…

…другого места, где гремит гром.

– Вы как? – негромко спросил Патрик. – Вид у вас немножко потерянный.

– Да нет. Извините…

К Чарли повернулась соседка – золотая цепочка-удавка на шее, золотые кольца на пальцах – и спросила:

– А вы что скажете?

– Про?..

– Переселенцев.

– Не знаю даже… О чем конкретно речь?

– Думаете, стоит пускать их в страну? Нет, я понимаю, война, конечно, я понимаю, это очень тяжело, но…

(На границе иракского Курдистана вестница Войны еще раз сфотографировала себя с вождем племени и спросила у него: «Простите, напомните, на чьей вы стороне?» Боевик подождал, пока ему переведут, и в изумлении уставился на вестницу; наконец он ткнул ей в озадаченное лицо указательным пальцем, воскликнул: «Очень смешно!» и пересказал шутку соратникам; те засмеялись, и смех их все гремел, гремел, гремел.)

– По-моему, ты упрощаешь…

– Кто-то же должен принять решение, так? Должен сделать четкий, реальный выбор…

(По стопам вестницы Войны выступает ее начальник. Сегодня он выступает на «Хонде» – единственной машине, которую предложили в аренду в местном аэропорту; Смерть сидит на пассажирском сиденье, ищет на карте север, и там, куда падают тени Войны и Смерти, мир горит.)

– Руководство должно быть четким и понятным. Путаница ни к чему.

(Чарли? Чарли…)

В мужском туалете Чарли прижимал голову к стене, а «Торнадо-3000» («Самая мощная и гигиеничная сушилка для рук в мире!») обдувало ему ладони, рябило и вздымало кожу, точно волны на море. В писсуарах почему-то стоял лед, возле умывальников услужливо ждали баночки с увлажняющим кремом для рук, а тонированные зеркала, отражавшие серое усталое лицо Чарли, были бронзового оттенка – наверное, предлагали клиентам мгновенный загар. Из белых глиняных горшков торчали заботливо расставленные сухие цветы, перевязанные серебристой проволокой, – странная мертвая пародия на японское искусство икебаны.

В туалет вошло двое мужчин.

…раз ему тяжело выполнять эту работу, ничего не поделаешь, придется…

…да, но все же инвалидность, ведь у инвалидов не…

…мне нужно фирмой управлять, нужно деньги зарабатывать, нужно…

В голове застучало, Чарли выскочил из туалета.

Постоял на улице, вдыхая холодный воздух. Слева, на Хеймаркет – рык автомобилей, ждущих проезда через путаницу светофоров на площади Пиккадилли. Ниже – имперская роскошь дворца Сент-Джеймс, особняки и старинное дворянство, офисы, принадлежащие лорду Такому-то, сыну лорда и леди Таких-то, людям, которые жалуются, что в нынешние времена быть аристократом ужасно обременительно, что это очень тяжкий труд. Парикмахеры кинозвезд, костюмы на заказ и начищенные медные пуговицы, пышное убранство, личные водители в черных фуражках и белых перчатках, с острыми стрелками на брюках…

Чарли не хватало воздуха. Он упер руки в большое барное окно, точно бегун после дистанции, и медленно выдохнул через нос, считая от десяти назад. Затем еще раз, и еще, и тут раздался голос:

– Чарли?

Он поднял голову.

Женщина – из друзей Патрика, только Чарли не помнил ее имя – в кремовом брючном костюме, с переброшенным через руку пиджаком и с сигаретой в зубах; высокие каблуки делали женщину еще выше, краска на волосах маскировала наступающую седину, рот растягивала такая же, как у Патрика, привычная дружелюбная улыбка. Хотя нет, не такая же: эта улыбка имела нюансы, она приветствовала незнакомцев, по достоинству оценивала мрачный юмор, изумлялась собственной глупости, вспыхивала гневом, выражала целую гамму чувств – кроме, пожалуй, радости. То была улыбка закоренелого дельца, и Чарли сразу понял, что сам он ни за что не сумеет так улыбнуться.

Чарли выпрямился – смущенный, щеки горят, – попробовал натянуть на лицо что-нибудь соответствующее и потерпел неудачу.

– Простите, я… подышать вышел.

– Вам нехорошо? Сигарету?

Женщина протянула портсигар тисненого золота с инициалами КЛ на крышке. Чарли помедлил – не поддаться ли искушению? – и покачал головой. Он пробовал курить в колледже и каждый раз мучился кашлем и тошнотой, хотя и делал вид, будто, как все Сильные Мужчины, получает удовольствие и чувствует себя прекрасно. Чарли никто не верил, и постепенно сердобольные друзья перестали предлагать ему сигареты.

– Я… я в норме, спасибо. Я… пойду назад, попрощаюсь с Патриком. Уже поздно, а у меня поезд…

Он уже пошел к дверям, но тут женщина сказала:

– Чарли? Можно ведь звать вас Чарли, да?