В конце пути

В тот вечер Смерть скакал по земле на бледном коне, подходил к пришвартованному кораблю с босоногими беженцами, колотил в тюремные решетки, подносил химикаты поближе к свету со словами: «Что-то она мутновата», перерезал пуповину новорожденному с тихим шепотом: «С тобой мы увидимся не скоро», держал за руку вдову в холодной постели и хохотал, хохотал, хохотал над пылающим городом, и Чарли промолвил:

– Мне пора домой.

Женщина – ее имени он так и не узнал – вновь с улыбкой, вечной своей улыбкой, словно эти губы никогда ничего другого не делали, вдохнула сигаретный дым.

– Пока-пока, – пропела женщина, глядя в сторону. – Тра-ля-ля и все такое.

Чарли помедлил, подумал возмутиться, рассвирепеть, плюнуть ей в лицо, но лишь повесил голову и побрел прочь.

Глава 36

Я вот жила в Мумбаи, но знаете, там огромная пропасть между…

Париж. Горжусь Парижем, люблю Париж, а для работы он и вовсе…

Канберра. Не были в Канберре? Нет. Остальные тоже не были.

Бирмингем, сообщил вестник Смерти. Но сейчас живу в Лондоне.

Все засмеялись, вестница Голода забарабанила по тарелке палочками для еды. Вестники нечасто собирались вместе, чтобы вот так, вчетвером, но иногда землетрясение, иногда цунами, иногда мятеж, или бомбардировка, или…

– Простите-извините, – сказала вестница Войны. – Да, мне не светит вступить в ваш клуб стихийных бедствий, я пропущу все потопы и лавины… Мосул! Я столько времени провела в иракском Мосуле…

– В той части света теперь заоблачные цены на такси…

– Моя любимая гостиница, очень красивое место, но сейчас…

– Забронировать через «Эйрбиэнби» жилье в Могадишо. Я ответила, нет, оставайтесь с семьей…

– Я вот подумываю о тыле, о доме, – рассуждал вестник Смерти. – О чем-то своем. Чтобы однажды осесть, пустить корни: община, хор, городок с маленькими магазинчиками, все соседи меня знают…

Вновь бурный хохот, Чарли, какой ты смешной, ужасно смешной!

– Тогда в Пекине стоял густейший смог, и я…

– …верблюды, верблюды поразительные существа, вот только…

– Вся беда в том, что под землей есть нефть, так? Как только являются геологи, я понимаю – скоро ждать…

– Я смотрел футбольный матч на Шри-Ланке, – задумчиво тянул Чарли. – И был там один паренек – какой у него удар левой, уму непостижимо.

Позже, когда четверка помахала на прощание конвою ООН и вестница Войны пошла глумиться над представителем российского посольства, тогда вестница Голода опустила ладонь на руку Чарли и произнесла:

– Нужно выбирать, как жить тогда, когда ты живешь, Чарли.

Он стоял смущенный, в глаза бил свет фар отъезжающих грузовиков, на спине была соль, а вокруг – проволочная изгородь; стоял и не отводил взгляда от лица немолодой женщины.

– Давным-давно в Индии юношам велели упорно трудиться, зарабатывать деньги, строить дом, быть воином, быть мужчиной. Затем юноши взрослели, женились и переставали быть воинами, они распахивали поле, собирали фрукты вместе с детьми, учили их охотиться. И лишь когда эти житейские дела подходили к концу, тогда бывшие юноши удалялись в ашрам или в священную рощу и там размышляли над тайнами жизни. Так происходило всегда, бывшие юноши всегда уходили в священное место и всегда несли внутри себя святость. Однако до того, как стать святыми, они были сыновьями и отцами – пока не наступало определенное время. У тебя еще есть время, Чарли. Ты еще можешь выбирать.

Чарли задумался над ответом, но вестница Голода уже заметила знакомого врача-волонтера, которому хотела сказать куда больше.

– Эмми? Эмми, привет, прости, я…

– Который час?

– Прости, я только…

– Господи.

– Прости. Я не… Я кладу трубку.

– Ты меня уже разбудил. Ну, в чем дело, Чарли?

– Я… Не знаю. Я поехал в один жилой комплекс, потом мне позвонили, и мы пили, и там были какие-то люди, и женщина говорила… Я очень устал. Боюсь, я немножко пьян.

– Неужели?

– Прости. Я не хотел… Прости.

– Тебе плохо?

– Пройдет.

– Ага, как же.

– Пройдет, честно, я оклемаюсь.

– Работа доконала?

– Я считал… Кто бы мог подумать, что это обычное… но… Позвоню утром. Я не хотел тебя будить. Я… Я искуплю, я…

– Чарли, слушай, ты…

Тишина в трубке.

Один, без сна, в своей лондонской квартире…

В своей квартире, черт возьми?! Да разве он хоть что-нибудь сделал, чтобы считать ее своей? Диски с музыкой на полу, полок не хватает; комод, забитый футболками неизвестных футбольных клубов, но что еще? Фотографии, картины, царапины на стенах, пятна на ковре, возрастные отметины давно обжитого дома – да пошло оно! – обжитого не им, не здесь, не вестником Смерти…

Один.

Без сна.

В своей лондонской квартире.

Вестник Смерти глазел на скошенные потолки и мерз – а ведь ему казалось, что после льдов Гренландии он не замерзнет больше никогда.

Глава 37